Сара Андерсон - Кто прав, кто виноват?

– Тебе в самом деле нужен дизайнер по интерьеру или ты сорвал меня с работы, исключительно чтобы отметить, что я сменила имидж?

После того как бросил меня . Эта мысль повисла в воздухе между ними.

Байрон на шаг сократил разделяющее их расстояние и кончиками пальцев провел по ее щеке, будто хотел убедиться, что она действительно здесь. Взял ее за руку и потер безымянный палец, на котором не было кольца.

– Леона, – пробормотал он хрипло и поцеловал ее руку.

То, как Байрон произнес ее имя, заставило Леону напрячься и прикрыть веки, иначе, посмотри она секунду дольше в его прекрасные голубые глаза, неминуемо пропала бы. Снова. Впрочем, как всегда. Было в Байроне Бомонте нечто такое, что с самого начала влекло ее к нему. А следовало бы бежать куда глаза глядят.

Как бы то ни было, отец чуть не с младенчества пытался привить ей ненависть к Бомонтам. Она знала все о Хардвике Бомонте, заклятом враге отца, и его отпрысках. Все мужчины этого семейства опасны, соблазняют молоденьких невинных девушек, а потом выбрасывают, как ненужный мусор. Именно так случилось с Леоной.

Решив не сдаваться, она проигнорировала реакцию тела на Байрона, равно как и воспоминания о прошлом, наводнившие сознание от прикосновения его губ к ее руке. Не открывая глаз, она приказала себе сосредоточиться на работе, потому что в одиночку воспитывает сына Байрона, о существовании которого он и не подозревает.

Надо сказать ему. Но она пока не может. Прежде нужно выяснить, что он здесь делает и каковы его планы. Она больше не юная наивная девочка. Едва ли удастся забыть год, прожитый в одиночестве, с разбитым сердцем и беспрестанными осуждающими пересудами. Боже, как осложнилась ее жизнь!

Минута прошла в напряженном молчании, после чего Байрон отпустил ее руку, отступил на шаг. Лишь тогда Леона открыла глаза. Он стоял на некотором расстоянии и смотрел на нее жестче, расчетливее. Она запаниковала. Возможно ли, что ему уже известно о Перси? Или просто злится, что она не припала к его ногам в порыве благодарности?

– Мне нужен дизайнер, – негромко произнес он. В его голосе не было злобы, что шло вразрез с выражением глаз. – Я собираюсь открыть новый ресторан.

– Здесь?

– Здесь. Предстоит много работы, и я хотел убедиться, что ты по-прежнему интересуешься подобными вещами.

– Ты собираешься остаться в Денвере? – с надрывом воскликнула Леона. Ей нужно знать. Если Байрон останется в Денвере, то…

Нужно сообщить ему о Перси, обсудить, в какие часы он сможет видеться с ребенком, какую поддержку оказывать и…

Никаких отношений. Между ними все кончено. Эту страницу своей жизни она перелистнула.

Она лихорадочно анализировала факты. Он открывает собственный ресторан, значит, ее отец неизбежно узнает о его возвращении домой и выйдет на тропу войны, чтобы отравлять им жизнь. Отец найдет способ снова вмешаться, несмотря на ее отчаянные попытки обособиться от родителей, сделает все возможное, чтобы уничтожить Байрона. Снова. И в очередной раз наказать ее . Заодно.

– Да, я вернулся домой.

Байрон вошел в помещение, которому со временем суждено стать рестораном.

– Добро пожаловать в темницу. Ты работаешь в таком направлении?

– Нет.

Байрон спрашивал себя, какого черта он творит. Касается ее лица, целует руку. Он вовсе не собирался делать ничего подобного. Его план прост: нанять ее оформить интерьер ресторана и, встав на ноги, вышвырнуть из своей жизни. На этот раз на собственных условиях. Она в нем не нуждается, он же – только в ее дизайнерском мастерстве.

В теории все просто, но не на практике. Едва увидев Леону снова и убедившись, что она не носит обручального кольца, он тут же потерял голову. Она являла собой загадку, о чем в очередной раз напомнила, когда закрыла глаза, отказываясь даже смотреть на него.

– Как жаль, – вздохнула она. – Здесь ничего не стоило бы менять.

Байрон усмехнулся против воли. Леону всегда обуревал дух противоречия. На людях спокойная женщина, избегавшая столкновений, она, стоило остаться с ним наедине, обнажала истинную сущность – вспыльчивая, саркастичная, наблюдательная, острая на язычок. Заставляла смеяться его, закоренелого циника, который считал, что давно не способен на проявление каких-либо эмоций. А с ней хохотал от души. С ней – для нее – переживал целую гамму чувств.

Он любил ее. Или думал, что любит. Или притворялся, чтобы расставить ловушку Харперам. Она ведь сказала, кем на самом деле является, правда слишком поздно.