Андреа Лоренс - Татуировка цвета страсти

– Скучно ничем не заниматься.

– Ты можешь помогать Оливеру с семейным бизнесом. Ты ведь его сестра.

– Оливеру не нужна моя помощь. Кроме того, здесь весело. Ты быстро включишься, я уверена. Я так много экономлю на бесплатной еде! А еще мне больше не нужен абонемент в спортзал. А сэкономленные деньги я могу вместо этого тратить на сумочки от Луи Виттона и поездки в Париж. Приятно иметь деньги, которые зарабатываешь собственным трудом, а не из-за своей семьи. Я бы ни за что отсюда не ушла. Думаю, тебе здесь тоже понравится. Правда, надо бы что-то сделать с твоим гардеробом. – Харпер скептически оглядела любимый темно-зеленый костюм Эммы, который та сегодня надела.

Сама она была одета в капри цвета хаки и топ без рукавов. Эмма нахмурилась:

– Ничего не могу поделать с тем, что здесь все одеваются как первокурсники, но отказываюсь ассимилироваться. И ты лучше не привыкай особенно: я постараюсь разделаться с этой задачей как можно быстрее.

Они остановились у лифтов, и Харпер нажала на кнопку:

– Почему ты так торопишься? Неужели все так плохо?

Эмма задумалась, что именно стоит рассказывать Харпер о том, что было вчера. Та, конечно, была ее близкой подругой, но не слишком хорошо умела хранить тайны. Так что все, что Эмма ей скажет, рано или поздно доберется до двух других ее подруг, Вайолетт и Люси. Эмме не хотелось, чтобы Джона обнаружил, кто она такая, так что будет лучше вообще никому ни о чем не рассказывать.

– Мне здесь некомфортно.

– Ты просто боишься, что встретишься с ним.

Вот черт. Харпер сегодня не в меру проницательна. Обычно именно это и делало ее такой хорошей подругой, но сейчас только все усложняло.

– Не буду отрицать, это было бы как минимум неловко. А как максимум – если об этом прослышит кто-либо в «Гейм Таун», меня могут заподозрить в конфликте интересов.

– Но я думала, ты хочешь его найти! Ну, ради… – Она многозначительно взглянула на Эмму.

Эмма промолчала. Харпер была слишком романтически настроена, и не было смысла объяснять ей ситуацию в реалистичном ключе. Так что Эмма просто отхлебнула чаю и вошла в открывшиеся двери лифта.

– Ты его уже видела! – выпалила Харпер.

Эмма быстро огляделась, чтобы убедиться, что они в лифте одни.

– Нет, с чего ты взяла?

Но Харпер не собиралась сдаваться.

– Кто он? Симпатичный? В каком отделе он работает?

Они вышли на двадцать четвертом, и Эмма зашикала на подругу, чтобы та говорила потише:

– Ты обещаешь никому не говорить?

– Конечно! Но ты должна мне сказать. Я просто обязана быть в курсе.

Эмма взглянула на нее с сомнением:

– Нет, ты разболтаешь.

Харпер возмущенно положила руку на бедро:

– Ну серьезно, Эмма! К чему такая секретность? Ладно бы там ты переспала с генеральным директором. Это было бы достойно таблоидов, но все остальное – просто обычные офисные сплетни, кому они нужны, и если ты…

Эмма почувствовала, как ее бросило в краску. Харпер внимательно взглянула на нее и потеряла дар речи – что с болтливой подругой Эммы случалось не так уж часто.

– О господи! – наконец выговорила она.

– Тише, Харпер! Ничего особенного.

– Да ладно тебе! – возмущенным шепотом проговорила та. – Джона Флинн? Серьезно?

Эмма кивнула.

– Но он меня не узнал. И я не собираюсь ему говорить ничего ни про себя, ни про ребенка. Ты поняла меня?

Харпер кивнула, явно все еще не отойдя от шока.

– Флинн – самый горячий мужчина, которого я в жизни встречала! Он дружит с моим братом, и мне требовались все возможные усилия, чтобы не бросаться на него каждый раз, как он заходит в гости. Как тебе удалось не запрыгнуть к нему на колени прямо в кабинете?

– А мы что, знакомы?

Харпер нахмурилась.

– Ты права. Чертовски жаль, впрочем. Ты его серьезно впечатлила.

– Он плейбой. Не думаю, что он вообще меня запомнил.

– Если верить сплетням в журналах. Но не забывай, я-то его знаю. Кроме того, он был готов сделать с тобой парную татуировку, чтобы иметь возможность тебя узнать – если бы он со всеми так делал, на нем бы живого места не осталось. Особенно если учесть, что женщин он меняет как перчатки.

Эмма была вынуждена согласиться. Она не заметила на его теле других татуировок или чего-то подобного. Но она все равно не видела с ним будущего. Если даже он ее узнает, он будет желать ту женщину, которой она была той ночью – а ведь настоящая Эмма совсем другая. Так в чем смысл? Лучше уж пусть он вовсе ничего не узнает.

И все же нужно ему сказать. Или нет? Эмма положила руку на живот. Если Джона откажется от нее и от ее ребенка, ее сыну или дочери вряд ли захочется знать, что отец не хотел их появления на свет. Так, может, лучше просто промолчать? Эмма не знала, как поступить. Но пока она не приняла решение, лучше обойтись без сплетен.