Софи Джексон: Унция надежды

Взять того же Стэна – двадцативосьмилетнего парня, кокаинового наркомана. Как и Макс, он зарывался ноздрями в белый порошок, чтобы временно забыть о мерзостях жизни. Этот крепкий пуэрториканец ростом в пять футов и шесть дюймов был невероятно болтлив и мог говорить без умолку. Говорил Стэн постоянно, на каждом групповом сеансе. Макс не возражал. Если Стэн начинал свой монолог, это означало, что групповой психотерапевт Лайл и его помощник Хад будут слушать только Стэна, временно забыв о существовании Макса. Следовательно, никто не поднимет Макса с места и не попросит высказать свою точку зрения и так далее.

За десять групповых сеансов, которые посещали все семнадцать пациентов, Макс умудрился не сказать ни слова. Он и не хотел говорить. Макс не знал, с чего начать. Это не значит, что у него вообще не было мыслей. Наоборот: мысли появлялись с самого утра, стоило только открыть глаза. Громко стучались в мозг, освобожденный от кокаинового дурмана. Раньше он намеренно глушил мысли кокаином, называя это кокаиновым одеялом. В центре он нашел замену «одеялу» – капюшон своей фуфайки. Макс прятал лицо в складках капюшона и пытался расслабиться.

Это легче сказать, чем сделать. Особенно когда Стэн пускался в цветистые раскаяния по поводу своей прежней жизни. Черт бы побрал эти раскаяния!

– Неужели даже Господь не в силах заткнуть этот долбаный фонтан? – послышался шепот.

Макс повернул голову влево. Вопрос исходил от Дома Хейза, еще одного кокаинщика. Дом не только потреблял сам, но и приторговывал кокаином, отчего не раз сталкивался с законом и успел побывать за решеткой. И надо же было так глупо попасться! Тем не менее тюрьма не сделала Хейза подонком. У этого человека остались честность и принципы. Макс помнил, как в один из первых дней его пребывания в центре Дом поделился с ним сигаретами. Максу тогда было настолько тошно, что он собирался плюнуть на все и рвануть обратно в Нью-Йорк. С тех пор они сблизились с Домом. Странно, конечно, но Дом здорово напоминал ему Картера. Временами это было просто невыносимо, а временами успокаивало.

Макс и представить не мог, что будет так жутко скучать по Картеру.

Даже если и считать Картера придурком, их дружба началась еще в детстве, почти двадцать лет назад. Придурок или нет, но ведь взял же он вину Макса на себя и оттрубил полтора года в тюрьме Артур-Килл. Понимал: если Макса посадят, он потеряет Лиззи. Правда, потом он и так ее потерял. И этого придурка Макс едва не застрелил, когда сам ударился задницей о каменистое дно своей жизни. Этот придурок не дал Максу сдохнуть на полу ванной, кричал на него, уговаривал, умолял согласиться на реабилитацию и порвать с кокаином. Не кто иной, как Картер, почти четыре часа гнал машину, чтобы привезти его сюда, без звука оплатил все расходы и крепко обнял на прощание. Обратно Картер уезжал со слезами на глазах, твердя Максу, что все будет хорошо.

Макс вздохнул и ненадолго прикрыл глаза, отключившись от Хейза и остальных. Надо называть вещи своими именами. Без Картера его бы сейчас не было в живых. Без финансовой поддержки Картера и деловой хватки Райли он бы потерял и автомастерскую, и ее репутацию, которую его отец строил собственными руками. Без Картера он бы не пережил уход Лиззи.

Вот так всегда! При одной мысли о Лиззи живот пронзила острая боль. Расползлась по телу, вонзив когти в сердце и легкие. Макс невольно подался вперед. Он дышал ртом, морщась от боли. Слава богу, на него никто не обращал внимания. Все были поглощены монологом Стэна.

Все, кроме Дома. Тот сразу заметил.

– Парень, ты в порядке? – шепотом задал он традиционный вопрос.

Макс торопливо кивнул, прочистил горло и попытался дышать так, как его учил Эллиот. Медленно и ровно. Глубоко, неторопливо. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Когда-то это было проще простого. Но без нее и без белых кокаиновых дорожек даже дышать удавалось ценой отчаянной борьбы.

– Расскажите мне про тот эпизод на групповом сеансе.

Только сейчас до Макса начало доходить, что доктор Эллиот либо вездесущ, либо чертовски хорошо осведомлен. От внимания психотерапевта не ускользала ни одна мелочь. Скорее всего, этот миленький, богатенький центр реабилитации под завязку нашпигован скрытыми камерами. Так оно или нет, но Эллиот знал все! Или эпизод, о котором он упомянул, оказался (вопреки надеждам Макса) достаточно заметным.

– Ничего особенного там не случилось, – пожал плечами Макс.