Софи Джексон: Унция надежды

Рука, обнимавшая Грейс, сжалась в кулак.

– Я Макс, – ответил Макс, выпрямляясь во весь рот и не чувствуя ни капли страха. – Я пришел поговорить с Грейс.

– Сдается мне, что она не настроена с вами говорить.

– Кай, пожалуйста, – вздохнула Грейс, поворачиваясь к брату.

Макс стиснул зубы. Он смотрел только на Грейс, игнорируя кинжальный взгляд Кая. Грейс принялась уговаривать брата отойти.

– Тебе не о чем волноваться. Нам действительно нужно поговорить.

– Ты уверена? – просопел Кай.

– Уверена.

Кай еще немного постоял рядом с сестрой. Все это время он глазами пробивал дыры в груди Макса. Потом повернулся и с крайней неохотой ушел.

– Ты не сердись на него, – сказала Грейс, когда Кай удалился на достаточное расстояние. – Он привык меня защищать.

– Так это здорово! – подхватил Макс. – Я рад, что у тебя есть такой защитник… Мне нужно всего пять минут. Я должен спросить…

– Макс, – прервала его Грейс. – Я знаю, тебе нужно мне что-то сказать. Но я не готова… – Она не договорила и почему-то закрыла глаза.

Видя, как Грейс отчаянно пытается совладать с собой, Макс едва не переломился пополам.

Зачем он вообще притащился на эту выставку? О чем он думал?

Макс оглядел шумный зал. Его появление здесь было полнейшей ошибкой. Макс отчетливо понял, что не годится для Грейс. Если даже она согласится его простить, вдруг он снова взбеленится из-за пустяка и опять больно ранит ее злыми словами? Такого отношения не заслуживала ни одна женщина, и уж менее всего – Грейс.

Ему было тяжело дышать, но он набрал полные легкие воздуха и решился подойти к Грейс на шаг ближе.

Она смотрела на него: прекрасная и испуганная.

– Я виноват перед тобой, – тихо произнес Макс, запоминая лицо Грейс. – Кругом виноват. – Он провел по взмокшим волосам. – Мне нужно было тебе это сказать. – Он еще раз посмотрел на ее фотографии. – Грейс, это… что-то потрясающее. – Макс потянулся к ее руке, радуясь, что Грейс не пытается отдернуть руку, и нежно поцеловал ей пальцы. – Ты очень талантлива. Поздравляю.

Улыбнувшись ей в последний раз – надо ли говорить, что улыбка была совсем грустной, – Макс выпустил ее руку и ушел.

Райли высадил Макса у двери автомастерской.

Предельно измотанный, Макс знал: запах бензина и масла будет лучшим лекарством для его души. Здесь он не утонет в переживаниях.

С выставки они ехали молча, хотя Макс постоянно чувствовал на себе встревоженные взгляды Райли.

– Слушай, а может, я все-таки отвезу тебя домой или к Картеру? – предложил Райли, которого не оставляла тревога. – В конце концов, если хочешь, поехали ко мне.

Макс слегка улыбнулся и покачал головой.

– Не волнуйся за меня, – сказал он, отстегивая ремень безопасности. – Мне нужно побыть здесь, только и всего.

– Ну, если ты так уверен. Если что-то понадобится, сразу звони. Кстати, я могу позвонить Тейту.

– Не надо. Со мной все в порядке. Не бойся, я не наделаю глупостей. Просто она заслуживает кого-то получше меня. – Он похлопал Райли по плечу. – Спасибо за все, что ты для меня сделал.

Райли молча кивнул.

Макс вышел из машины, открыл дверь автомастерской и тихо вошел. Знакомые запахи и прохладный воздух отчасти успокоили его. Накатила тоска по временам, когда жизнь была проще и понятнее. Ему тогда было вполовину меньше, он еще не успел накуролесить. Вспышка отцовского гнева – вот чего он тогда боялся больше всего.

Макс шел, попутно включая свет. Мельком взглянул на три ремонтируемые машины и скрылся за дверью кабинета. Там он плюхнулся в мягкое кресло и запрокинул голову к потолку. Зажмурил глаза. Перед мысленным взором всплыло лицо Грейс, искаженное душевной болью. Он шумно выдохнул.

Райли он сказал чистую правду: рядом с Грейс должен находиться более достойный человек, а не он. Макс показал себя редкостным придурком: он сделал больно ей, себе и в результате ее потерял. На него навалилось ощущение потери, и Макс понял, что он к этому не готов. Однако жизнь не спросила его, готов он или нет, а просто поставила перед фактом, наполнив душу соответствующими чувствами. Чувствовать что-то – это лучше, чем не чувствовать ничего. Как говорил Тейт: «Если ты что-то чувствуешь, значит ты живой». А Макс, невзирая на все случившееся, включая и сегодняшний вечер, очень хотел оставаться живым.

Эта мысль была последней в его утомленном мозгу. Усталость взяла свое, и Макс медленно провалился в сон.

Он проснулся, не понимая, что́ его разбудило. Сразу же заныла затекшая шея, которая не хотела, чтобы ею вертели по сторонам. Макс немного помассировал шею, зевнул и некоторое время не мог понять, где находится. Потом вспомнил. Часы на стене кабинета показывали второй час ночи.