Анна Тодд: До того как

Он не смеется.

Я напрягаюсь. Энергетике Хардина невозможно противиться.

– Если судить людей так, как судит Дэн, то нам всем капец, – говорит он.

Инстинктивно мне хочется вступиться за брата, сказать, что он не плохой, просто его не так понимают.

Впрочем, мне вспоминается день, когда к нам заявилась семья последней из подружек Дэна: бедная беременная девочка пряталась за спиной разгневанного отца. Мой папа выписал чек, и они скрылись; о нежданном племяннике – или племяннице – я больше не слышала.

Мамы нет, папа целиком занят Ташей; кроме Дэна, у меня никого нет.

Я смеюсь.

– Уверена, ты намного лучше.

– Нет. – Хардин убирает с лица челку. – Хуже.

Глядя мне в карие глаза, он говорит совершенно серьезно. В его словах предупреждение; впрочем, когда он протягивает мне полупустую бутылку, я принимаю ее и делаю большой глоток.

Виски обжигает горло, как обжигает горящий взгляд Хардина…

Словно вместо крови у него бензин.

Впервые встретив девушку с огненными волосами и татуировками на руках, он разглядел в ней нечто темное. Рыжая смотрела на светленькую подружку как на соперницу, соревновалась с ней, отчаянно желая внимания. Она напоминала принцессу из одной сказки [1], прочитанной в детстве. Рыжеволосая принцесса завидовала и ревновала младших сестер, вышедших замуж за короля и его брата, хотя сама была отдана адмиралу. Принцесса терпеть не могла уступать, даже то, что ей не принадлежало. Ей претили вторые роли. Она хотела себе всего – всего, что только есть под солнцем.

Папа приходит с работы поздно. На этой неделе он задерживался каждый день, а мне нужна его машина – сгонять за платьем на выпускной. Подруги еще месяц назад обзавелись нарядами, и я паникую: если к выпускному платья не будет, я с ума сойду. Папа пропадает на работе, мама присматривает за моей крохой-племянницей… меня никто даже не слушает. Несправедливо!

Свет как будто клином сошелся на сестре и ее ляльке. Мне постоянно достаются обноски, с днем рождения поздравляют в последний момент, и на праздник приходят ближайшие родственники – никаких друзей. Я в семье отверженная, чудачка, призрак в собственном доме. Всегда так было. Почему?

Последний раз мама соизволила сказать мне больше двух слов, когда я испачкала раковину в ванной дешевой краской для волос. Мать обезумела, ведь я «идеально» подгадала со временем: перекрасилась в огненно-рыжий накануне праздника в честь предстоящего рождения дочки Оливии. Еще я вроде бы случайно испачкала ванный коврик и, не подумав, прикрыла плечи вышитыми родительскими полотенцами.

Зато я не испортила ни одной рубашки, что достались мне от Оливии.

Ненавижу выслушивать: «Оливия в семнадцать была президентом студсовета» или: «Оливия в семнадцать училась на пятерки, а после учебы вышла за своего парня, очень популярного среди сверстников».

Достали сравнения с сестрой. Она была золотым ребенком, а я – такое чувство – даже на серебро не тяну. Скорее бы свалить из дома в колледж. Родаки капают на мозг, и вот я отправляюсь в Центральный вашингтонский университет, который Оливия окончила с отличием.

Им дела не было до этого универа, пока туда не поступила Оливия. Мне ни за что не стать достойной сравнения с ней, но проще сказать «да», поступить и все похерить.

Как только на подъездную дорожку въезжает папин джип, хватаю сумочку, гляжусь последний раз в зеркало и сбегаю вниз по лестнице… чуть не врезаясь по пути в маму. Она, правда, не замечает меня, одетую в колготки сеточкой и красный кожаный топ. Мама бормочет что-то себе под нос, уткнувшись в экран читалки.

Дверь открывается, и входят отец с Оливией. У сестры на руках дремлет Сьерра, моя кроха-племянница.

– Как я устала! – заявляет во всеуслышание Оливия.

Тут же появляется мама. Она закрывает читалку и не глядя кладет на каминную полку. Конечно, ради Оливии можно и оторваться от ненаглядного экрана.

– Стефани отвезет тебя домой, милая, – говорит за меня папа.

– Пап, мне надо забрать платье, а магазин через полчаса закрывается! – Закидываю на плечо сумку и уже тянусь за ключами.

– Оливия и Сьерра поедут с тобой.

– Я не против, – говорит сестра. – Только в душ схожу по-быстрому.

Ее мягкие каштановые волосы покачиваются в такт словам. На сестре брюки цвета хаки и рубашка с короткими рукавами и ярким цветочным узором. Папа улыбается, будто его старшая дочь – самая внимательная девушка на земле.