Холли Смейл - Валентайны. Девочка счастья и удачи

Мама лежит на кушетке, мастерски поставленной под луч солнечного света. На ней белая шелковая просторная пижама, и у нее идеальный макияж. Светлые волосы с платиновым оттенком аккуратно причесаны, глаза закрыты, и одна ладонь аккуратно прижата ко лбу. Я под впечатлением. Мама умеет себя эффектно подать.

– Боже, вы что, издеваетесь? – громко вздыхает Мерси.

– Мои дорогие! – Ее ресницы дрожат, серебристые глаза открываются и смотрят в потолок. – Как хорошо, что вы пришли. Я так по всем вам скучала! До самых костей, до самой глубины моего… ох…

Я сажусь на кушетку рядом с ней.

– Мамочка, – говорю я, пытаясь ее обнять, – мы тоже скучаем! Как ты? Ты уже ходила гулять в поле? Нужно сходить, ведь ты Телец, и прогулка – идеальная оздоровительная процедура для твоего душевного спокойствия.

– Правда? – спрашивает мама, поглаживая мою голову кончиками пальцев, и я отодвигаюсь подальше, чтобы дать ей больше места. Она с трудом встает на ноги.

– О боже.

Она тщательно разглаживает складки, которые появились на ее шелковой пижаме из-за моего напора, потом смотрит на меня.

– Хоуп, дорогая, – говорит она, немного хмурясь, – ты должна сидеть прямо. Иначе у тебя будет кривая спина, а в твоем возрасте это уже очень трудно исправить.

Я хватаюсь за этот знак внимания.

– Извини.

– Фейт. – Мама скользит по комнате и берет лицо Эффи в свои руки: – Любимая, ты пользуешься кремом, который я тебе дала? У тебя большие поры. Не забывай, что эти камеры с высоким разрешением увеличивают каждый недостаток.

– Да, каждый вечер, мам. Честное слово.

– Умница.

Теперь очередь Макса.

– Дорогой, как дела в Барбикане? Я понимаю, у привидения нет слов, но все-таки это важная роль. Я постаралась задействовать кое-какие связи, но, боюсь, в основном все зависит от твоих актерских качеств.

У брата начинает дергаться левый глаз.

– Все в порядке. В смысле, я умираю до того, как поднимается занавес. О чем еще можно мечтать?

Мама ничего ему не отвечает и поворачивается к Мерси.

– Эти кожаные брюки смотрятся на тебе потрясающе, дорогая. Но ты не думаешь, что четырнадцатый размер сядет лучше? Кажется, в двенадцатом тебе неудобно.

От напряжения у Мер двигаются желваки.

– Спасибо, они прекрасно сидят.

– Да, конечно. – Мама вяло улыбается. – Я просто беспокоюсь о тебе.

– Правда? Приятно для разнообразия.

Повисает тишина.

– Мама, – Фейт резко делает шаг вперед, – наверное, тебе стоит отойти от окна. Макс притащил сюда папарацци, а у них очень мощные камеры.

Мама сразу выпрямляет спину.

– Ох, – вздыхает она, приближаясь к окну и распахивая пошире шторы, – настоящие коршуны. Никакого личного пространства! Никакого уважения к частной жизни! Неужели эти койоты умеют только брать, брать и брать и хотят, чтобы мы давали, давали и давали?!

Мерси, Фейт и Макс переглядываются, приподняв брови.

– Да, это странно, – иронизирует Мерси.

Мать встает так, чтобы свет хорошо падал на ее высокие скулы, потом задумчиво смотрит вдаль, и в ее серебристых глазах появляется блеск.

– Вы случайно не видели там никого из LA Times?

– Не-а, – ухмыляется Макс. – Но я видел кое-кого из The Telegraph. Ведь как раз эту газету читает бабушка, правда?

Мама резко задергивает шторы и делает шаг назад.

– И… как она поживает?

– Она хочет знать, почему ты живешь здесь, а не дома с детьми, – говорит Мер, уставившись на свои алые ногти. – Вообще-то, мы все хотели бы получить ответ на этот вопрос, когда у тебя вдруг появится свободная минутка.

– Ах, дорогие мои, – говорит мама с нежной улыбкой, – так мило с вашей стороны беспокоиться обо мне. Я обязательно справлюсь с этим недугом, обещаю вам!

Она аккуратно садится на кушетку, изящно скрестив ноги.

– А сейчас, боюсь, я слишком устала. На два часа у меня назначена встреча с одним уважаемым травником, так что…

В наступившей тишине Мерси выразительно смотрит на свои часы. Сейчас нет еще и десяти утра.

– Конечно, – говорит Эффи, покусывая нижнюю губу. – Тебе нужно прийти в себя, мам. Увидимся в следующее воскресенье, да?

Поддавшись минутному порыву, я снова бросаюсь к маме.

– Сейчас ретроградный Нептун, – шепчу, уткнувшись ей в шею, пока она пытается устроиться на пышных подушках. – И это объясняет все! Так что не забывай о свежем воздухе, избегай красного цвета и спрячь это себе в наволочку.

Мама не успевает ничего сказать, а я уже сую ей в руку мешочек с лавандой, цел у ю ее в щеку и выскальзываю из комнаты.