Оливия Гейтс - Когда страсть разгорается вновь

– Ты спас мне жизнь.

Нумар кратко кивнул:

– А поскольку ты спас мою, воссоединив меня с Дженан, свой долг я погасил.

Не в силах больше стоять, Ричард сел, уронив голову на руки. Нумар присел рядом.

– Что, черт возьми, с тобой происходит, Кобра?

Ричард искоса взглянул на него, не поднимая головы:

– Только не говори мне, что тебя это волнует.

– Если бы меня это не волновало, я бы не вмешивался. Ведь так ты говорил, когда помог мне разобраться с долгами Зафраны и спасти королевство Дженан и его правителя, ее отца?

– Ты сделал это не для меня. Ты просто уплатил долг. Ты бесконечно благороден.

– Не без этого, и, хотя раньше я, может, и подумывал убить тебя, мне бы не хотелось, чтобы твоя жизнь закончилась в руках такого никчемного ублюдка.

– Думаешь, я заслуживаю более выдающегося конца?

– Уж точно эффектного. – Лицо Нумара вдруг стало грозным. – Так ты скажешь мне, какого черта с тобой происходит? Ты… болен?

Ричард невесело прыснул:

– Можно сказать и так. – Не давая Нумару шанса что-то выяснить, Ричард уселся прямо, решив закончить встречу. – Спасибо, что довел это до моего сведения. И за то, что спас мне жизнь. Теперь я у тебя в долгу. Ты знаешь правила. Можешь просить о чем угодно, и это – твое.

– И снова повторяя твои прежние слова, я заберу то, что ты мне должен, прямо сейчас. Ответь на мои вопросы.

– Зачем? Правда, Фантом, тебе-то какое дело?

– Скажем так: теперь, когда я обрел это совершенно незаслуженное счастье с Дженан, и ты приложил к этому руку, я больше не могу цепляться за свою ненависть к тебе. Не желаю. Мне хочется забыть прошлые обиды и начать все с чистого листа, чтобы старая вражда не портила новую жизнь, в которую войдет мой ребенок. Тем более что и тебе ничто человеческое не чуждо, раз ты захотел женщину так сильно, что неделями терпел ее семью и друзей. А еще ты стал допускать ошибки, как простые смертные. Так что просто скажи мне правду!

Ричард долгое время считал, что бессмысленно рассказывать Нумару, почему он предал его, заставив на протяжении двух месяцев терпеть суровые наказания, будучи на волосок от смерти. Но Ричард хотел перестать прятаться от него, как он перестал прятаться от Роуз – и от себя самого.

И он рассказал Нумару правду. Обо всем.

Сказать, что тот был ошеломлен, значило ничего не сказать.

Вскочив, Нумар схватил Ричарда за отвороты и грозно закричал:

– Все эти годы… ты, безумный ублюдок… ты позволил мне думать, что предал меня, заставил нас жить врагами… Все эти годы!

Ричард ожидал чего угодно, только не этого. Нумар был в ярости… но не так, как он себе представлял.

– Я действительно предал тебя. По моей вине тебя чуть не искалечили. Ты серьезно пострадал. И не важно, почему я это сделал.

Потрясение проступило в глазах Нумара, и он сильно тряхнул Ричарда:

– Ты и правда спятил? У тебя ведь не было выбора! Семья должна стоять на первом месте. Ты сделал то, что должен был сделать, пожертвовав тем, кто мог вынести наказание, и спасая тех, кто не мог. Мне лишь чертовски жаль, что это не помогло твоей семье. Я вынес бы гораздо больше, если бы это в итоге спасло их.

Ричард вырвался из неистовой хватки Нумара и снова согнулся, сокрушенный чувством вины. Руки Нумара тяжело опустились ему на плечи.

– Посмотри на меня. Я сходил с ума все эти годы, ненавидя тебя так отчаянно, как когда-то любил! Причем ненавидел за то, что ты ничего не объяснял, а не за предательство. Именно ты дал мне причину цепляться за мою человечность, ты подарил мне надежду, что однажды я стану кем-то большим, чем рабом Организации. А все потому, что нас связывало нечто важное – дружба, которая, как я считал, будет длиться вечно. Я ненавидел тебя не потому, что серьезно пострадал, а потому, что считал, будто ты отнял у меня все это – мою веру в тебя, в нашу дружбу, силу и стабильность, которую эта дружба давала.

Ричард молча поднял на Нумара взгляд, и глаза обожгло, все вокруг поплыло.

Нумар сел, и ярость на его лице сменилась пылом.

– Но теперь мой друг вернулся. А у тебя снова есть я. Спустя двадцать шесть долбаных лет, но лучше поздно, чем никогда. Ты, чертов жертвенный болван!

Ричард закашлялся:

– Это не было самопожертвованием. Я просто считал, что моим преступлениям нет прощения. Я лишь надеялся: после всего, что я сделал за последние десять лет, ты решишь, что я искупил свою вину, хотя бы частично. Но ты ведь такой злопамятный!

Нумар насмешливо выгнул бровь: