Виктория Паркер - Сможешь соблазнить?

Когда ему было всего тринадцать, Гламма – можно сказать, его вторая мать – умерла долгой, мучительной смертью. «Гламма, потому что меня пока не стоит называть бабушкой – слишком я молода и жизнерадостна», – объясняла актриса, стоя на красной ковровой дорожке перед камерами. Даже когда она заболела и Финн думал, что его сердце разобьется от горя, она театрально повторяла: «Финн, наслаждайся моментом». И блеск в ее глазах заставил его улыбнуться. «Вот так лучше, – сказала тогда она. – Помни, когда ты хмуришься, ты одинок, но стоит улыбнуться – и весь мир улыбнется с тобой».

О да, он ее помнил. Как можно было забыть женщину, которая была слишком молода и полна сил, чтобы уйти на небеса! Потом рак поразил следующее поколение его семьи, и настала очередь матери. Болезнь унесла ее красоту, жизнелюбие и жизнь, и вся семья была сражена горем. Тогда Финн поклялся, что будет проживать каждый свой день как последний.

Чувствуя, как упало сердце, он вышел из гаража, оставив позади механиков с их скучными разговорами, на залитую солнцем асфальтированную трассу.

Всюду, куда ни кинь взгляд, были фанаты. Они торчали на балконах и сидели на крышах, трибуны были забиты до отказа, были даже такие, которые ночевали вблизи трассы в палатках, и сейчас с той площадки доносились нетерпеливые возгласы. Огромные экраны уже были включены.

Финн взглянул на стартовую площадку, где сейчас сновали механики и девочки из группы поддержки, торговавшие различными сувенирами, и… не почувствовал привычного интереса ни к одной из них. Черт возьми, похоже, единственная женщина, что завладела его вниманием, – его «начальник» с огненными волосами.

Он потер виски и провел рукой по влажным волосам. Да где же она, черт возьми? Финн резко выдохнул. Скорее ее приставили к нему нянькой. Но если девочке хочется покуражиться – он даст ей такую возможность.

Внезапно толпа расступилась, и его буквально ослепило горячее солнце. Привычным жестом он поднял руку в традиционном приветствии и услышал оживление в среде фанатов. Не задумываясь, Финн сверкнул своей легендарной улыбкой. Гоночный костюм, плотно прилегавший к телу, неприятно задел рубцы на спине.

– Ах, вот и ты. Я смотрю, всегда рад покрасоваться перед публикой, – раздался знакомый голос.

– Как мило с вашей стороны прийти, мисс Скотт, – протянул Финн, не сводя глаз с толпы фанатов. Пусть думает, что он неисправимый нарцисс.

– Я бы пришла скорее, если бы мне не пришлось заходить в твой плавучий бордель и искать там тебя. Кстати, охранник, что дежурит сегодня, очень мил. Новая смена?

Финн пожал плечами, делая вид, что уж это его волнует меньше всего.

– Возможно. – Он не стал сообщать ей, что уволил грубияна, схватившего ее за руку.

Финн украдкой взглянул на Серену, стоявшую рядом. Руки ее были засунуты в задние карманы тесных джинсов, и от этого грудь выпирала сильнее, чем обычно. Пульс его участился.

Когда же он заметил ее белую футболку, сердце его буквально перевернулось. На груди была вышита женщина в обтягивающем комбинезоне и слова: «У этой кошечки есть когти».

– Повезло кошечке, – протянул Финн. – Можно, я ее поглажу?

Дрожь пробежала по ее прекрасному телу. Нервно облизнув губы, Серена ответила:

– Вряд ли ты захочешь лишиться пары пальцев перед гонкой, так что не советую.

– Ты прекрасна, когда злишься. Меня это заводит.

– Прости, но я не сочту эти слова комплиментом. По-моему, тебя может завести кто угодно.

– О, вас удивит, мисс Скотт, насколько я избирателен, когда дело доходит до секса.

И это было правдой. После появления нескольких скандальных заголовков – еще в юности – он дал себе слово быть более внимательным в связях. Это включало абсолютную честность с женщинами, короткие необременительные отношения, отсутствие каких-либо чувств и привязанности. От одного слова «отношения» у него дыхание сбивалось.

Во-первых, Финн уже давно начал считать, что явно приносит людям неудачу. Во-вторых, он был эгоистом по натуре. Наконец, он дал себе зарок жить настоящим, а это явно не сочеталось с семейными отношениями. Финн много путешествовал, устраивал отвязные вечеринки, точно каждый день ожидая, что завтра не наступит.

Серена фыркнула.

– Избирателен? Ах, ну да. – Она подняла на него свои невероятные серые глаза и приподняла бровь. – Давай-ка направим нашу милую беседу в более безопасное русло. Так мы хотя бы сможем быть откровенны друг с другом. Где твой шлем и перчатки?