Бриттани Ш. Черри - Волны, в которых мы утонули

– Я слышал, вы с миссис Бун поругались, – сказал он. Я закатила глаза, и он хихикнул. – Она не хочет тебя обидеть, ты же знаешь? Я заглянул к ней, чтобы занести Булку, и она сказала мне то же самое, что сказала тебе. Я не говорю, что она выбрала правильную форму, но она хотела как лучше… – Он замолчал, когда увидел мой раздраженный взгляд.

– Она была права, – хихикнул он. – Ты ворчунья.

Я начала писать.

Она назвала меня Джессикой.

Он нахмурился.

– Ага. – Он слегка поерзал и посмотрел вверх.

Я подняла бровь.

Он притворился, что ничего не заметил, и начал смотреть еще выше. Я легонько толкнула его в плечо.

– Мне нельзя об этом говорить, Мэгги.

Я снова толкнула его.

Он вздохнул.

– Хорошо, но ты должна пообещать, что никому не скажешь.

Я почесала нос.

Да кому я скажу?

Он засмеялся и два раза постучал меня по носу.

– Я и забыл, что разговариваю с единственной девушкой на свете, которая прекрасно умеет хранить секреты. Моя мама сказала, что у миссис Бун проблемы с памятью. В прошлые выходные она бродила по округе, и, когда мама нашла ее, она не до конца понимала, где находится. Мама сказала, что, возможно, у нее ранняя стадия болезни Альцгеймера. Она хотела, чтобы миссис Бун прошла медосмотр.

И что в итоге?

Он нахмурился.

– Ты же знаешь миссис Б. Она довольно упряма – мягко скажем. Она сказала, что все в порядке и что она не хочет, чтобы кто-то совал нос в ее дела.

Мысль о том, что миссис Бун может быть серьезно больна, сильно меня обеспокоила. Да, я ее ненавижу, но я так ее люблю. И от одной только мысли о том, что с ней что-то может случиться, к горлу подкатывала волна тошноты.

Я начала было писать Бруксу ответ, но он не дал мне закончить.

– Погоди, у меня для тебя кое-что есть. Для нас. – Он снял рюкзак, расстегнул его и вытащил огромную маркерную доску с новой пачкой маркеров. – Я подумал, так будет проще. К тому же мы больше не будем переводить столько бумаги. А если у нас когда-нибудь появятся секреты, не нужно будет обсуждать их вслух и можно будет легко уничтожить улики.

Я улыбнулась.

Он улыбнулся.

Я взяла маркер и начала было писать, но прежде, чем я успела вывести хоть слово, он сказал:

– Сегодня мы расстались с Лейси.

Мой рот открылся от удивления. Моя рука опустилась вниз, оставляя на доске длинную линию. Он нервно рассмеялся и пожал плечами:

– Да, я знаю.

Лейси и Брукс встречались около девяти месяцев – точнее, девять месяцев, две недели и четыре дня – но я не считала.

Почему?

– Ну, она типа меня бросила. Сказала, что не хочет быть в моей жизни на третьем месте.

На третьем?

– После музыки… и, ну… – он улыбнулся мне, но эта улыбка больше походила на гримасу, – тебя.

Моя грудь сжалась. Я выпрямилась. Он продолжил говорить:

– Она считает, что я провожу с тобой слишком много времени. Она немного ревнует из-за того, что я каждый день прихожу тебя проведать. А еще у нее появилась сумасшедшая идея, мол, между нами что-то есть.

Разве? Разве между нами что-то есть?

Он закатил глаза.

– Разумеется, это не так. Я не стал ей врать и сказал, что мы просто друзья.

Да. Конечно. Между нами ничего нет. Я слегка сжала подвеску с якорем, которую носила, не снимая.

Мы с Бруксом просто друзья. Но почему тогда мне так больно?

– В любом случае я хотел, чтобы ты узнала об этом первой. Это просто отстой, я ведь столько денег потратил на смокинг для завтрашнего выпускного. Ну и ладно.

Я понимала, что для него это очень важно, потому что он пожевывал большой палец правой руки. Он всегда делал так, когда ему было больно.

Мне так жаль, Брукс. Мне жаль, что тебе больно.

– Да, мне тоже. Знаешь, она ведь мне нравилась. Лейси была классной. Но, – прочитав, что я написала на маркерной доске он нахмурился, а потом стер надпись ладонью, – видишь? Один взмах руки – и боли больше нет.

Он встал и начал ходить по моей комнате, проводя пальцами по корешкам всех моих книг. Я знала, что боль никуда не делась, потому что когда Бруксу было больно, он ходил и водил пальцем по корешкам книг.

Крошечный книжный стеллаж, который был у меня с детства, теперь был забит книгами. Те книги, что не помещались на полки, были разбросаны по всей спальне.

В отличие от большинства людей я расставляла книги не по жанрам или имени автора. Я расставила их по цвету переплета. Все красные стояли в одном конце комнаты, а фиолетовые – в другом. Поэтому любому, кто входил ко мне в спальню, казалось, что в комнате словно развернули радужную ленту.