Лиза Клейпас - Осенний поцелуй

– Возьми больше, – посоветовала Лилиан, наблюдая с довольным видом, как Аннабел наносит духи на кожу за ушами. – И еще немного на шею.

– Я редко пользуюсь духами, – сказала Аннабел. – Мистеру Ханту нравится запах чистой кожи.

– Может быть, ему понравится «Ночная красавица».

Аннабел была поражена.

– Духи так называются?

– В честь орхидеи, которая распускает лепестки только ночью, – пояснила Лилиан.

– Вот как! – ехидно отозвалась Аннабел. – А я уж испугалась, что это в честь дамы легкого поведения.

Пропустив мимо ушей слова подруги, Лилиан взяла у нее флакончик с духами. Она подушила немного шею и запястья, после чего сунула духи обратно в сумочку и встала.

– А теперь, – объявила она, удовлетворенно оглядывая «желтофиолей», – пошли искать Уэстклифа.

Маркус удобно расположился в кабинете, не подозревая о нависшей над ним опасности. С ним были зять, Гидеон Шоу, а также друзья Саймон Хант и лорд Сент-Винсент. Они хотели поболтать о своих делах, прежде чем начнется официальный ужин. Откинувшись на спинку кресла, Маркус глянул на циферблат карманных часов. Восемь вечера – самое время спуститься к гостям, тем более что он исполнял обязанности хозяина дома. Однако граф явно не спешил, мрачно глядя на циферблат и думая только о том, что ему предстоит неприятное дело.

Нужно поговорить с Лилиан Боумен. С той самой Лилиан, в отношении которой он сегодня повел себя как сумасшедший, схватил в объятия, целовал… Дикий всплеск ничем не объяснимой страсти!

Он поерзал в своем кресле.

Прямая натура Маркуса требовала решительных действий. Из сложившейся ситуации возможен был только один выход. Он должен извиниться за свое поведение и уверить ее, что подобное больше не повторится. Иначе ему придется целый месяц пробираться по собственному дому тайком, стараясь избежать встречи с девушкой. Будь он проклят, если допустит такое! Маркус не мог делать вид, будто ничего не произошло.

Вот только бы разобраться, почему это случилось? Почему вдруг ему изменила обычная выдержка? Еще более изумляло то, что ему понравилось целовать эту нахалку.

– Неинтересно, – услышал он голос Сент-Винсента.

Лорд сидел на краешке письменного стола и рассматривал в стереоскоп какой-то пейзаж.

– Кому, черт возьми, интересно смотреть на пейзажи и памятники, Уэстклиф? – лениво продолжал он. – Вот если бы тут были стереоснимки женщин! Тогда стоило бы смотреть в эту трубу.

– Полагаю, ты и так достаточно насмотрелся, причем в натуральном виде, – сухо ответил Уэстклиф. – Ты слишком увлекаешься анатомией женщин, Сент-Винсент.

– У тебя свои увлечения, у меня свои.

Маркус взглянул на своего зятя. Тот сидел с непроницаемым лицом, а вот Саймона Ханта их перепалка, по-видимому, забавляла. Эти трое мужчин отличались и характером, и происхождением, их сближала дружба с Маркусом. Гидеон Шоу был так называемый «американский аристократ», каким бы странным ни казалось это определение (его прадедом был один честолюбивый моряк-янки). Саймон Хант был сыном хитрого и предприимчивого мясника, но безукоризненно честного. А вот Сент-Винсент – это был беспринципный негодяй, любвеобильный почитатель женщин. Его всегда можно было встретить на модной вечеринке или приеме, однако как только разговор становился «нудным» (то есть речь заходила о важных или серьезных вещах), он сразу же исчезал и отправлялся на поиски более простых развлечений, например веселой попойки.

Такого закоренелого циника, как Сент-Винсент, Маркус никогда не встречал. Виконт никогда не говорил то, что думал. Если же ему доводилось испытать вдруг симпатию к кому-нибудь, он умел искусно скрыть свои чувства. «Пропащая душа», – говорили о нем. Действительно, он был неисправим, и весьма вероятно, что Хант с Шоу вряд ли бы терпели Сент-Винсента в своей компании, если бы он не дружил с Маркусом.

Что же касается самого Маркуса, то его связывали с Сент-Винсентом только воспоминания о временах, когда они учились в одной и той же школе. Иногда Сент-Винсент проявлял себя как настоящий друг, на которого можно было положиться. Он помогал Маркусу выбираться сухим из воды, бескорыстно делился присланными из дому конфетами. И в любой драке он всегда вставал на сторону Маркуса.

Сент-Винсент понимал, что это значит – терпеть презрение отца, ведь его собственный отец вел себя ничем не лучше. Оба мальчика умели смотреть на жизнь с мрачным юмором и помогали друг другу как могли. С тех пор как они закончили обучение, характер Сент-Винсента сильно изменился в худшую сторону, но Маркус был не из тех, кто отворачивается от старых друзей.