Лайза Джуэлл - Холодные сердца

– Что же, дорогуша, – сухо отвечала ее мать, – до твоих экзаменов осталось меньше трех месяцев, мне казалось, что у тебя есть дела поважнее, чем считать чайные полотенца.

– Пожалуйста, позволь мне выбросить хоть одно, мам. Умоляю тебя. Может, вот это?

Она взяла в руки выцветший кусок ткани со свисавшими отовсюду нитками.

– Нет! – воскликнула Лорелея. – Не надо! Это я пущу на тряпки.

– Мама, – со злобой в голосе произнесла Мэган, – у нас есть черная сумка, которую ты уже давно хотела пустить на тряпки, но она так и висит на стене. Нам не нужно еще тряпок.

– Положи обратно, – сказала ей мать, и на мгновение в ее лучистых глазах блеснул гнев. – Пожалуйста, положи, я как-нибудь там приберусь. Пока вы будете в школе.

– Но этого не произойдет… Ты это знаешь, и я это знаю. Если я вернусь сюда через десять лет, здесь уже будет тридцать чайных полотенец. Включая это.

Она швырнула полотенце на колени к Лорелее.

– Ну хватит, Мэган, – нервно заявила Дженни. – Прекрати приставать к мамочке.

Мэг слегка застонала. Она огляделась и поняла, что все замолчали и неодобрительно смотрят на нее. Бет с укором воззрилась на нее из-за детского стола, а отец буравил взглядом свои ботинки. Затем Мэг снова посмотрела на мать, нервно улыбавшуюся и слегка пощипывавшую свои локти.

– Это же всего лишь чайные полотенца, – сказал Риз.

– Да, – подхватила Лорелея. – Так и есть Риз, всего лишь чайные полотенца. Так, кому еще моркови? Осталось не так уж много!

Мэган ушла в свою комнату и слушала хит-парад на Радио-1, успокаивая себя мягкой и чистой мелодией Simple Minds.

И снова здравствуй, Джим!

Я рада, что не напугала тебя, спасибо, что ответил. Я в восторге от того, что узнала о тебе больше, и, конечно, теперь я вижу, что ты можешь начать свою жизнь как Джеймс. Ты больше похож на Джеймса, чем на Джима, но я согласна, что Джим гораздо более «дружелюбное» имя, особенно там, в Гейтсхеде [8] . Тебе не хочется сильно выделяться, полагаю! А у тебя есть милый акцент? У меня его почти нет. Мне кажется, ты мог бы назвать меня «роскошной»! Я выросла недалеко от Оксфорда, ходила в местную школу для девочек, мои родители были писателями. Папа писал о медицине, а мама – о садоводстве. Все у нас было унылым, либеральным, как у людей среднего достатка, никто никогда не смотрелся в зеркало, никогда не пылесосил. Но в самом сердце всего этого таилась глубокая-глубокая печаль. Возможно, из-за малышки Афины. И из-за всего, что случилось. На самом деле мне не хочется об этом говорить. Конечно, даже несмотря на это, мое детство должно было быть счастливым, но в действительности таковым оно не было. Кроме того, мои родители умерли молодыми, почти друг за другом. Мне было двадцать, когда умер отец, и двадцать три, когда умерла мама. Всякое у нас в семье случалось, но мы редко говорили об этом. Казалось бы, чепуха, но мне бы хотелось, чтобы мы это обсуждали. Но ты ведь помнишь тот возраст, когда думаешь, будто у тебя впереди еще уйма времени, правда? Я бы сказала, что была довольно странным ребенком, немного похожим на тебя, как ты об этом писал. Я была очень замкнутой и жила довольно яркой воображаемой жизнью. Я как одержимая коллекционировала вещи и в ранней юности мочилась в постель. В некотором отношении я была почти дикой. Ну, такой, диковатой и к тому же еще мучительно застенчивой. Со мной постоянно возились терапевты, но ни один из них не имел понятия, что же происходит. А потом в восемнадцать лет я ушла из дома, поступила в университет и полностью изменилась, превратилась совсем в другого человека. Как будто моего детства никогда не было, словно я «сбросила кожу». Вот так вот, и все это обо мне. Что ж, таков ранний этап моей жизни. Полагаю, в некотором смысле благодаря такому странному и неуютному детству все мое существо переполняла решимость сделать детство моих детей самым лучшим, насколько это вообще было возможным.

Так или иначе, время покажет, но они говорят, что мне это удалось.

Ладно, расскажи побольше о своем сыне. Ты живешь с ним? Сколько ему лет? Как его зовут? Я очень рада, что у тебя есть ребенок. Значит, у нас будет больше общих тем для разговоров.

Ох, БУБУХБУБУХБУБУХ! У нас в деревне уже начался салют. Надеюсь, ты сидишь, завернувшись в теплый и уютный плед, и смотришь это чудесное представление. А я буду довольствоваться тем, что слушаю его отсюда, из моего кресла. На самом деле не могу заставить себя выйти на улицу и стоять на холоде рядом с толпой незнакомых людей!