Сесилия Ахерн: Идеал

– Но они же душат цветы, – пробормотала я наконец, подняв глаза от земли: спина разболелась, под ногтями земля.

Дед пронзил меня взглядом из-под низко надвинутой твидовой кепки: глаза голубые, зоркие, словно у сокола.

– Они – бойцы. Они борются за свое место под солнцем и выживают.

Я – сорняк. Я буду биться и выживу. Я – Заклейменная.

Сегодня мне исполняется восемнадцать лет.

Человек, которым я собиралась стать: Селестина Норт, дочь Саммер и Каттера, сестра Джунипер и Эвана, невеста Арта. Я бы сдала недавно выпускные экзамены и готовилась к поступлению в университет, чтобы серьезно изучать математику.

Сегодня мне исполнилось восемнадцать.

Сегодня мы бы праздновали мой день рождения с двадцатью ближайшими друзьями и членами семьи, на яхте, принадлежащей отцу Арта, может быть, устроили бы даже фейерверк. Боско Креван обещал предоставить яхту на весь день в полное мое распоряжение – такой подарок. На борту шоколадный фонтан, все обмакивали бы в него зефир и клубнику. Я представила себе Марлену, любимую подругу, с шоколадными усами, с вечно серьезным выражением лица, и прямо-таки услышала, как ее парень, не из самых умных, грозится сунуть под шоколадную струю ту или иную часть своего тела, – Марлена закатывает глаза, я хохочу. Шуточная ссора, они всегда так, им нравится пикироваться, а потом мириться.

Папа захотел бы покрасоваться перед моими друзьями на танцполе, показал бы, как умеет подражать Майклу Джексону. Мамочка – знаменитая модель, мне видится, как она стоит на палубе в свободном летнем платье с цветочным узором, длинные светлые волосы слегка приподняты ветром, словно за ее спиной расположили идеально отлаженную машину для спецэффектов. Внешне она держится спокойно, но ее ум работает стремительно, подмечая все вокруг: и что нуждается в исправлении, и кому долить, кого не включили в разговор – щелкнет пальцами и проплывет среди гостей в своем цветочном платье и все уладит. Мой брат Эван объелся зефиром и шоколадом и бегает взапуски со своим другом Майком, оба красные, потные, ухитрились допить капельку со дна пивной бутылки, придется увезти их домой пораньше, животы разболелись. А вот и моя сестра Джунипер, в уголке с подругой, смотрит во все глаза, но сама всегда держится в стороне, наблюдает с тихой и довольной улыбкой, всегда наблюдает и понимает лучше, чем все остальные.

А вот и я – конечно же танцую с Артом. Я должна быть счастлива, но что-то не то. Я смотрю на Арта – нет, он не тот, что прежде: исхудал, выглядит старше, усталый, немытый, с щетиной на щеках. И он вроде бы смотрит на меня, а думает о чем-то другом. Едва-едва прикасается ко мне – эхо прикосновения – руки влажные. Словно мы видимся в последний раз. Не так это должно было быть, никогда у нас так не было, у нас все было идеально, однако то, старое, я не могу теперь вызвать даже в мечтах и снах наяву. Кажется, что та пора моей жизни закончилась давным-давно. Идеал я оставила там, в далеком прошлом.

Я открываю глаза – снова у дедушки в доме. Передо мной купленный в магазине холодный яблочный пирог в фольге, в нем одинокая свечка. Есть та, кем я себя считала, – и теперь я не могу даже представить себе полностью этот идеал, врывается реальность, – и та, кем я стала сейчас на самом деле.

Эта девушка – беглянка (хотя в данный момент она застыла и смотрит на холодный яблочный пирог). Ни дедушка, ни я не притворяемся, будто это может продолжаться долго. Дедушка никогда не отворачивается от реальности, никаких фокусов с зеркалами и дымом. Он печально глядит на меня. Ходить вокруг да около он не станет. Теперь все слишком серьезно. Мы каждый день обсуждаем план, и каждый день план меняется. Я сбежала из дома, сбежала от приставленной ко мне стражницы Мэри Мэй – она служит в Трибунале, и ее работа в том и состоит, чтобы следить за каждым моим шагом, как я соблюдаю правила для Заклейменных. Я ускользнула от радара. Официально я объявлена в розыск, и чем дольше пробуду здесь, тем больше вероятность, что меня обнаружат.

Две недели назад мама велела мне бежать, у меня до сих пор мурашки бегут по коже, как вспомню ее настойчивый шепот. Глава Трибунала, Боско Креван, ворвался в наш дом и потребовал, чтобы родители выдали меня. Боско – отец моего парня, бывшего парня, мы десять лет прожили по соседству. Месяца не прошло с тех пор, как мы сидели за столом в нашем доме. А теперь мама предпочитает, чтобы я пряталась, лишь бы не попала вновь ему в руки.