Кира Касс - Обманутая

Я кивнула, хотя это было ложью. Иногда мне казалось, что Сайлас умер много лет назад, что он глава книги, прочитанной мною давным-давно. А иногда боль потери была очень свежей, она вскрывала рану, делала ее глубже, заставляя мое сердце кровоточить, рыдать по любви столь юной, что она едва научилась ходить.

Я промокнула слезы. Поплачу, когда останусь одна. Не здесь.

– Кстати, о нападении. Есть еще кое-какая подробность, которая меня беспокоит.

Я посмотрела на Этана; он поправлял свои манжеты, как будто ему просто необходимо было чем-то занять руки.

– И что же это? – требовательно спросила матушка.

– Весть об этом вообще не дошла до границы.

– И что? – спросила матушка.

– А то, что король сумел почти полностью истребить целый род, и вроде бы все должны об этом знать. Если не благодаря его собственному злорадному торжеству, то хотя бы из страха. Но об этом ничего не говорили, когда я ехал в Короа, и сегодня, когда мы возвращались в Изолт, об этом тоже никто не знал. – Этан покачал головой. – Думаю, нам следует быть настороже.

Лорд Норткотт посмотрел на него серьезно и спокойно:

– Мы всегда настороже.

– Да, но грядут какие-то события, – настаивал Этан, глядя на матушку. – К этому времени слухи должны были бы расползтись. Но этого не случилось. И если это король заставляет людей молчать, мы вполне можем оказаться его следующей мишенью.

– Сынок, ты позволяешь своему воображению уносить тебя слишком далеко. Мы всегда относились с подозрением ко всему, что касается короля, но это не причина бежать куда-то в панике. Мы по-прежнему потомки принцессы, не принца. Королева Валентина все еще молода, а принц Хадриан все еще жив. Думаю, в ближайшем будущем внимание короля будет сосредоточено на них, а не на нас. Пока же мы будем продолжать поиски неопровержимых доказательств. Мы не станем прятаться, и мы не пустимся в бега.

Этан хмыкнул, но больше ничего не сказал, похоже решив из уважения подчиниться отцу. Но по моим понятиям, он не питал особого уважения к кому бы то ни было.

Однако какая-то часть моего ума полностью соглашалась с опасениями Этана. Если Темнейшие Рыцари могут надменно выставлять тела прямо перед дворцом короля Квинтена, хвастаясь делом рук своих, то почему никто не говорит об этом?

Вокруг нашей ситуации возникало слишком много вопросов, и никто из нас не знал, как и где искать ответы.

Наступила полночь, а я все не могла заснуть. Мне не хватало того, что под конец ужасно меня раздражало в замке Керескен, – постоянных звуков. Шепот горничных, топот ног, даже стук колес экипажей вдали стали для меня чем-то вроде колыбельной, и за те недели, которые прошли после отъезда, я так и не привыкла к их отсутствию. Я заметила, что напрягаю слух, надеясь найти некую напевность в ночной тишине. Но не находила.

Иногда, когда мир становился уж слишком тихим, в моей голове возникали другие звуки, вымышленные. Я могла услышать крик Сайласа. Я могла услышать его мольбы. А иногда вместо него плакала и кричала моя мать. Мой ум пытался заполнить пространство тем, чего он не знал, воображая худшее. Я старалась заставить себя предполагать лучшее. Я твердила себе, что моя мама просто потеряла сознание от ужаса происходящего, а мой отец стоит рядом с ней на коленях, сжимая ее руки. И он просто не увидел подкравшейся к нему смерти, а мама ее не почувствовала.

Что до Сайласа, то я просто не могла представить, чтобы он отвел взгляд от того, что на него надвигается, плохое или хорошее. И если он кричал, то не потому, что просил пощады, и не от страха. Он просто сражался бы до последнего вздоха.

Я металась в постели. Я знала, что должна мысленно искать еще какие-то намеки, связанные с визитом короля Квинтена, но ничего не могла найти. По крайней мере, мне казалось, что таких намеков нет. Но и пытаясь заснуть, я не прекращала безуспешных попыток, потом наконец осознала, что в моей голове сталкивается слишком много самых разных проблем, включая и тот факт, что некто, ненавидящий меня, находится за соседней дверью.

В конце концов я встала и решительно направилась к комнате Скарлет. Она тоже плохо спала в последние дни.

– Кто там? – резко спросила она, мгновенно садясь в постели, когда скрипнула дверь.

Я не сомневалась в том, что нож уже был у нее в руке.

– Это я.

– Ох… извини.

– Не извиняйся, я понимаю. Мне тоже сейчас совсем не спокойно.

Я забралась на ее кровать. Это было так знакомо… Когда я только покинула двор и меня приютили Истоффы, Скарлет делила со мной спальню. То были хорошие дни – мы устраивались на кровати, которая, как и весь дом, нуждалась в ремонте, и просыпались рядом друг с другом, и наше сонное дыхание говорило нам, что мы не одиноки.