Даниэла Стил - Опасные игры

Было ли это удивительно? Аликс была представителем центрального канала, о ней говорили как о настойчивой, даже агрессивной журналистке. Естественно, мисс Дженнифер ей не доверяла.

– Хотела побеседовать со мной о книге? – уточнила Олимпия у помощницы. Она была неглупой и воспитанной женщиной, чутью Дженнифер доверяла, поскольку привыкла на нее опираться. Впрочем, ей было нечего скрывать от прессы.

– Не уверена, что именно о книге. Она лишь сказала, что восхищается вашей работой. Разговор может быть о чем угодно. Возможно, ваша книга – предлог, чтобы добиться встречи.

– О чем еще ей со мной говорить? – Олимпия выглядела озадаченной.

– Речь может идти о любом скандале в политических кругах, который еще не выплыл наружу.

– Я никогда не была замешана в политических скандалах, – заявила Олимпия. – Как и мой покойный муж.

Дженнифер вздохнула. Да, миссис Фостер была умной женщиной, однако в вопросах, касавшихся человеческой морали, была излишне наивна. Дженнифер много лет работала на Олимпию, защищая ее от всех мерзостей политики, которые могли пролиться на голову несчастной вдовы.

Несмотря на предостережения помощницы, Олимпия решила повидаться с Аликс. Ей нужна была возможность поговорить о своей второй книге, посвященной идеям покойного Билла. Новая книга должна меньше опираться на биографию сенатора и политическую деятельность, а скорее излагать его философию, ви́дение правительства в будущем, меняющемся мире. У Олимпии до сих пор не было издателя, поскольку все они хотели сразу увидеть готовый труд. Их опасения были понятны: многие авторы спекулировали на текстах первых книг, стараясь выжать максимум денег из уже раскрытой темы.

Первую книгу Олимпия писала и редактировала в течение трех лет, запершись в своем доме. Теперь она занималась тем же самым, и это сильно беспокоило ее детей. Отшельничество, полагали они, не вернет полноты и радости жизни. Однако вдова была настроена донести послание Билла к миру. Это стало ее священной миссией.

Джош и Дарси, ее дети, считали писательство лишь оправданием, чтобы не возвращаться к обычной жизни. Чем дольше мать оставалась затворницей, тем больше они волновались. Они настаивали на том, чтобы Олимпия больше выходила в свет, встречалась со старыми друзьями, устроилась на работу или даже вернулась к преподаванию. Они постоянно твердили, что отец ушел из жизни уже шесть лет назад, и нелепо использовать книгу как оправдание бесконечного траура. Все было тщетно.

Дженнифер разделяла беспокойство детей Олимпии. Она не считала встречу с журналисткой и беседу о книге или о карьере покойного сенатора хорошей идеей. Миссис Фостер давно пора перелистнуть страницу. Однако она не могла настаивать и лишь иногда высказывала опасения и пожелания.

Выслушав Дженнифер, Олимпия позвонила Аликс. Та только что вышла с закрытого совещания и сидела в своем офисе. Ответив на звонок, она сразу сообразила, с кем говорит: у миссис Фостер был характерный мелодичный голос.

– Мисс Филлипс? Это Олимпия Фостер. Как я поняла, вам понравилась моя книга. Сейчас я работаю над новой. – Пауза. – Конечно, она еще не завершена, и я пока не определилась с издателем. Я закончу ее примерно через год. Не знаю, насколько это вам интересно. Книга чуть более отвлеченная, нежели первая. Она уже не столько о Билле, сколько о его политических идеях, о взглядах на будущее страны. Первая книга была более биографической, поэтому там чистые факты.

Аликс слушала не перебивая. Было ясно, что собеседнице не терпится обсудить свою новую работу.

– Это любопытно, – произнесла она, когда Олимпия замолчала. Аликс чувствовала себя неловко. Жена покойного сенатора позвонила ей лично и сразу перешла к делу. По сути, книга миссис Фостер не слишком интересовала Аликс, но впервые за долгое время она не могла найти нужных слов, чтобы направить беседу в правильное русло. – Может, мы встретимся и пообщаемся? – предложила она почтительным тоном. Говорить о том, что речь пойдет о Тони Кларке, было рано.

Ей требовалась личная встреча. Попасть в дом Олимпии, в это святилище, где поклонялись Биллу Фостеру даже после смерти… Сенатор погиб смертью мученика, что превратило его в политическую икону. Вдова стала символом идеальной жены, даже после его смерти хранящей верность супругу. Для Олимпии Фостер покойный муж стал практически культом.

– С радостью встречусь с вами, – сразу согласилась миссис Фостер. – Я всегда восхищалась вашими репортажами. Вы работаете в опаснейших местах, доносите до людей самую суть событий. Вы очень смелая женщина.