Луиза Аллен - Грешная девственница

Лора села, ноги уже не держали ее.

– Вы назвали его трусом?

– Да, косвенно.

– Значит, он вернулся в Испанию, бросив девушку, и почти сразу же погиб?

– Да. – Это резкое слово прозвучало в теплом воздухе, пропитанном ароматами сада, точно выстрел.

Лоре однажды уже приходилось испытать горечь разочарования. Тогда она чуть не лишилась сознания. Она чувствовала себя опустошенной, но сейчас ей было еще хуже. Лора смотрела на Эйвери. Тот отвернулся от нее. Что это было? Исповедь? Но он говорил сердито, будто Пирс сам был виноват в своей гибели.

Шпага Пирса висела совсем близко, надо было только руку протянуть. Лора живо, будто во сне, представила, как она хватает шпагу и протыкает широкую спину Эйвери. Она слышала неприятный звук, точно шпага задела кость и твердую мышцу. Лоре казалось, будто кровь течет по ее рукам. Она тряхнула головой и поморгала: шпага висела на прежнем месте. У Лоры громко стучало сердце. Когда она заговорила, казалось, будто ее голос звучит издалека. У Лоры возникло ощущение, что она вот-вот упадет в обморок.

– Вы не жалеете об этом?

– Речь идет о чести. Поэтому я должен был рассказать об этом.

– И вы не побеспокоились о девушке, которую он любил?

– Нет.

«Я спала с мужчиной, которого любила. Потому что мы любили друг друга. Я вела себя глупо, неосторожно, но разве после этого я стала никчемной женщиной? Похоже, в глазах Эйвери Фолконера я казалась именно такой. Лицемер, – подумала она. – Я была… я думала, что ты мне нравишься». Теперь Лора знала, что была права с самого начала. Эйвери был высокомерен, бессердечен, мнителен и совершенно несправедлив.

Раздался тонкий серебристый бой часов.

– Боже мой, уже так поздно, – произнесла Лора и осторожно встала, боясь, как бы ноги не подвели ее. – Мне пора идти… надо купить кое-что в городке. Я ведь обещала Меб, – добавила она.

Эйвери не успел обернуться, как Лора уже взялась за ручку двери и вышла, не давая ему возможности сказать что-либо.

– Кэролайн…

– Завтра, – ответила Лора, оглянувшись через плечо. – Правда, мне пора идти.

Эйвери расстроил ее. Сначала он воспользовался слабостью, чтобы поцеловать ее, а потом завел речь о службе в армии и смерти. Эйвери смотрел в сад, но Кэролайн не было видно. Значит, она ушла с другой стороны дома и направилась по дорожке к городку. Завтра он извинится. А теперь взять себя в руки, ведь скоро вернется Алиса.

«Вы не жалеете об этом?» – спросила его Кэролайн. Сожаление вряд ли подходящее слово, скорее надо было говорить о страшном гневе. Черт подери, Эйвери постоянно погружался в болото угрызений совести всякий раз, когда приходил в эту комнату за какой-нибудь книгой. Он мог бы спрятать портрет и шпагу на чердаке, но это стало бы проявлением слабости. Этот дом принадлежал Пирсу, а его мать пожелала бы, чтобы эти вещи оставались здесь. Алиса должна вырасти, зная, как… выглядел ее «дядя», и слышать рассказы о его доблести.

Он подвел Пирса, когда не отговорил того от приобретения офицерского патента и когда не смог втолковать молодому человеку, в чем заключается его долг. Эйвери нашел книгу, которую искал, но не отнес ее в свой кабинет, а намеренно уселся за стол, чтобы проверить нужную ссылку. Если бы Эйвери уступил, позволив Пирсу остаться и жениться на Лоре Кэмпион, после возвращения в Испанию он все равно мог бы погибнуть в очередной стычке. Кузен мог бы утонуть вместе с морским транспортом. Он мог бы подхватить лихорадку и умереть.

Кузен был бы связан по рукам и ногам с девицей, которая перешла все дозволенные границы ради смазливого юноши в пурпурном мундире. А затем этой девице не хватило смелости вести себя так, как подобает жене офицера. Эйвери прочел несколько перепачканных кровью слов, оставшихся от письма, которое Пирс хранил в нагрудном кармане, когда погиб. В письме не было ничего, кроме гнева и раздражения. Однако кузен хранил его у своего сердца. Наверное, это письмо было последним, что он читал. Ни один солдат не заслуживал, чтобы подобные слова звучали в его ушах во время боя и гибели. «Трус… измена… не хочется… забеременела… виноват… Лора».

Таким именем называли не так уж много юных барышень, а еще меньше было тех, кто покидал общество из-за семейных невзгод и уединялся в отдаленном имении. Эйвери решил найти Лору, твердя себе, что Пирс пожелал бы этого, подгоняемый горем и недовольством судьбой и самим собой. Когда же Эйвери узнал, где Лора обитает, местные жители сообщили, что ей не здоровится и имеются опасения, будто она заболела чахоткой. Этого оказалось достаточно, чтобы Эйвери отказался от встречи с ней.