Кейт Хэнфорд - Никогда не поздно

– Иногда она тебе не нравится, – подсказала Хуанита.

– Ну, может быть, это слишком сильно сказано, но тем не менее так оно и есть. Когда ей было лет двенадцать, она говорила, что хочет быть ветеринаром, а еще раньше – мечтала стать альпинистом. Слава Богу, из нее не получилось ни то, ни другое, но я никогда не думала, что она станет киношным агентом. Я рада, что она так серьезно относится к своей работе, но ужасно боюсь, что из нее выйдет что-нибудь вроде… – Она замолчала, внезапно ощутив чувство вины.

– Вроде ее отца? – закончила Нита.

– Почти. Она всегда была без ума от Кэла, и я старалась ее не разочаровывать. Но я не хочу, чтобы она жила, как он, приняла его систему ценностей. Она и так слишком расчетлива, холодна и нетерпима.

Хуанита, глядя на небо сквозь листву своего любимого авокадо, проговорила как бы про себя:

– По крайней мере холодным его никак не назовешь…

Фэй залилась краской. Хуанита, как и все прочие, отлично знала, что представляет собой Кэл, но в ее тоне Фэй почудилось что-то личное. Неужели он не пропустил и Хуаниту? Приставал к ней, пока та занималась уткой под прессом и лососевым суфле для ублажения гостей?

– Наверное, у тебя полно дел, – холодно бросила она, надевая блузку. Бюстгальтер купальника еще не высох, и она слегка дрожала, несмотря на жару.

Хуанита крепко взяла ее за руки.

– Подожди, подожди. Я вовсе не о том, дорогая. Я имела в виду, что если между вами что-то и было неладно, то, по крайней мере, ты не можешь жаловаться, что он тобой пренебрегал.

«Пренебрегал, – подумала Фэй. – Во всех отношениях, кроме одного».

– Извини. Я веду себя как дура, – сказала она и поцеловала Хуаниту в щеку.

– Приходи завтра поплавать и не будь такой колючей.

Неужели именно такой она выглядит в глазах Хуаниты? Колючей.

Фэй свернула с магистрали к каньону Топанга.

– Я не колючая, – проговорила она, вставляя в плейер кассету Боба Дилана. – Просто мне смертельно страшно.

В те редкие дни, когда улицы не были перегружены транспортом, она любила бесцельно колесить, как сейчас, в районе Шерман-Оукс и Вэлли, которые казались слишком вульгарными людям вроде ее бывшего мужа. А ей нравилось проезжать мимо простеньких домиков и представлять себе, как там идет жизнь.

Сейчас, петляя по виражам прибрежного шоссе, она не ощущала прежней пьянящей прелести океана. Она выросла вдалеке от моря, и ей казалось, что оно всегда останется для нее чудом, но за долгие годы в доме на Пасифик Пэлисейдз она к нему привыкла. Слишком часто она смотрела на эти волны, не вытирая набегавших слез, а к тому времени, когда ей расхотелось плакать, океан стал просто одной из декораций.

Она ехала, потому что это помогало думать, например, попытаться разобраться в том, что сказала Хуанита о Кэле. Холодным его не назовешь… Тобой он не пренебрегал… Она говорила о том, что чувственность в нем не угасла, и была права, но что толку в страсти, если она так легко переносится на другую женщину? Можно выслушивать одни и те же лживые слова «это больше никогда не повторится» снова и снова и при этом сохранить уважение к человеку? Как можно верить, что этот человек тебя любит, если он проводит с другой женщиной ту ночь, в которую на свет появляется его ребенок?

Фэй думала, что была права, считая Кэла холодным. Он и был холодным и другим быть не мог. Ничего не значило, что он мог заниматься любовью, как в ранней юности, и реагировал на красивых женщин с пылом подростка. Грубо говоря, он был горяч в постели и холоден сердцем. Его заботило только признание его достоинств, что бы он ни делал. Кэл мог довести себя до слез, клянясь ей в вечной любви, а на следующий день планировать, как перехватить удачную сделку у другого агента, а еще через день – как половчее обмануть жену.

Он ничем не отличался от охотника на крупную дичь, который увешивает трофеями стены библиотеки. Фэй усмехнулась, вспомнив библиотеку в своем прежнем доме: длинные ряды книг в кожаных переплетах, которые он никогда не читал; средневековые карты, висевшие там только потому, что он был уверен – в один прекрасный день они станут бесценными; огромный камин, пылавший даже летом, с которым состязался кондиционер. Она мысленно убрала карты и заменила их трофеями Кэла – развешанными с безупречным вкусом и в полном соответствии с ценностью добычи. Секретарши и другие служащие агентства занимали нижний ряд, над ними располагались старлетки, а еще выше – настоящие звезды. Редкости, вроде той дамы-писательницы, с которой Кэл спал, когда Кейси исполнилось десять лет, помещались в отдельной нише вместе с остальными женщинами, не связанными непосредственно с его бизнесом. Но самой крупной добычей, чьи стеклянные глаза блестели в свете камина, все-таки была его жена, Фэй Макбейн Карузо, с волосами, завитыми небрежными локонами, – прическа, которую она носила двадцать лет назад.