Дженнифер Деламир - Госпожа его сердца

Рия должна выздороветь. И должна ответить на все его вопросы.

Она услышала неясные голоса и почувствовала прохладное прикосновение влажной ткани к разгоряченному лицу.

Нежный аромат роз витал в воздухе, выманивая ее из вязкого забытья. Но каждый вдох вызывал острую боль в боку, а мучительная тяжесть в левом виске не позволяла открыть глаза и пошевелиться.

Голоса затихли, уступив место шуршанию юбок. Затем другой голос, на сей раз определенно женский, строго спросил:

– Что сделано для того, чтобы привести ее в чувство?

– Мы послали за доктором Лейтоном, – ответил мужчина.

– И только? Ты такой же никчемный, как твой покойный отец.

– Дорогая тетушка, вы меня недооцениваете. Я куда более никчемный, чем он.

За неодобрительным фырканьем последовал жесткий приказ:

– Быстро, Мэри. Принеси мою нюхательную соль.

Снова шуршание и… резкий запах ударил ей в ноздри. Она громко чихнула, вздрогнула от пронзительной боли и открыла глаза.

Перед ней стояла пожилая дама в темно-зеленом шелковом платье. И эта дама как-то странно смотрела на нее.

И тут она вспомнила.

Стоя на противоположной стороне улицы, она смотрела на особняк леди Торнборо и пыталась понять, имеет ли смысл идти в этот дом. Даже теперь, когда отступать было некуда, ее все еще терзали сомнения. Осуществим ли ее план? Поверят ли ей?

Но на самом деле у нее не было выбора. Она дала слово той, кого больше нет в живых, и не могла его нарушить. Это обещание вынуждало ее двигаться вперед, когда она шла сюда от морского причала, преодолевая жар и озноб.

«Ты должна справиться, – звучал у нее в ушах голос Рии. – Я на тебя надеюсь».

Собравшись с духом, она шагнула на мостовую. Головная боль, шумная суета оживленной улицы и слепящие лучи послеполуденного солнца помешали ей вовремя заметить несущийся прямо на нее экипаж.

И вот она, Лиззи Пул, лежала пластом и смотрела на сероглазую даму с седыми волосами, собранными в тугой узел на затылке. Судя по облику и манере держаться, это была хозяйка дома леди Торнборо, строгая властная женщина, вырастившая Рию.

Поверит ли леди Торнборо, что перед ней – ее внучка, которую она в последний раз видела десять лет назад, когда той было всего семнадцать? Или немедленно разоблачит самозванку? Не совсем самозванку, напомнила себе Лиззи. Рия убедила ее в том, что у них – общий отец, и сказала, где искать доказательства. Таким образом, она, Лиззи, тоже приходилась леди Торнборо внучкой, хотя пожилая дама не подозревала о ее существовании. А раз так, почему бы ей не назваться Рией? Рия умерла. Ее отношения с леди Торнборо были весьма непростыми, и перед смертью она просила Лиззи помочь ей загладить вину. Но Лиззи могла выполнить эту просьбу только одним способом – занять место Рии и стать почтительной внучкой, такой, какую всегда желала иметь леди Торнборо. Рия благословила ее на обман; более того, сама идея принадлежала именно ей.

Несколько секунд, показавшихся Лиззи вечностью, леди Торнборо пристально смотрела на нее. Потом нахмурилась и покачала головой.

«Вот и все», – горестно подумала Лиззи и закрыла глаза. Рия весьма красочно и в мельчайших подробностях описывала своих родственников, обстановку и слуг, так что Лиззи в конце концов поверила, что сможет переступить порог этого дома и зажить той жизнью, которую сестра оставила в прошлом. Не получилось. Как с ней теперь поступят? Поинтересуются, кто она, или сразу вышвырнут на улицу, не дав и рта раскрыть?

Лиззи со страхом ждала, что будет дальше. И тут леди Торнборо наконец нарушила молчание:

– Рия, где ты была?

Эти слова, произнесенные пусть резким, но не злым тоном, показались Лиззи сущим ангельским пением. Даже боль, терзавшая ее, на мгновение отступила. Леди Торнборо приняла ее за Рию. Значит, ей можно остаться. Убрав со лба влажную ткань, Лиззи села, и на нее тут же накатил приступ мучительного головокружения. Она собиралась сказать так много, но едва сумела ответить на вопрос леди Торнборо.

– Где я была? В Австралии, конечно… – пробормотала она и умолкла.

– В Австралии? – с ужасом переспросила леди Торнборо и, опустившись на диван, заключила Лиззи в объятия. – О, бедная моя девочка…

Лиззи никак не ожидала такого порыва. Прижимаясь горячей щекой к складкам прохладного темно-зеленого шелка, она испытывала благодарность… и стыд. Прежде чем решиться на обман, ей следовало бы подумать о том, как уберечь от страданий эту немолодую женщину, чьей любовью так дорожила Рия. Однако усталость, боль и лихорадка заглушили угрызения совести. Что сделано, то сделано. В любом случае ей больше некуда податься.