Кэндис Кэмп - Опасный мужчина

Элеонора была уверена, что действует во благо мужу. Здесь ему будет лучше, он укрепит здоровье. Но теперь она осознала, какой была самонадеянной, какая ложная гордость заставила ее возомнить, что можно отнять у смерти намеченную жертву.

Элеонора привезла Эдмунда в Неаполь, надеясь, что теплый итальянский климат окажет на него благотворное действие. Разумеется, чахотку вылечить невозможно, однако врачи согласились, что от сырой английской погоды будет только хуже. Здесь, думала Элеонора, Эдмунд сможет дышать свежим морским воздухом, отдохнуть от бесконечных требований навязчивых родственников и посвятить всего себя сочинению музыки в стране, где опера процветает.

Но Эдмунд погиб.

Тем временем костер разгорелся сильнее, и вытянутый силуэт на катафалке поглотило пламя. Даже издалека запах горелой плоти было ни с чем не спутать. Синьор Кастеллати поднес к лицу руку в перчатке, закрыл нос и рот платком и отвернулся, чтобы не видеть ужасной картины. Даже Дарио опустил глаза.

Но Элеонора не позволила себе отвести взгляд. Это ее последний долг. Единственное, что она может сделать для мужа.

Элеонора будет смотреть, как в пламени исчезают его бренные останки, а потом заберет прах. А после того как завершится труд Эдмунда и его опера будет поставлена в Неаполе, Элеонора привезет его прах домой, в Англию.

Энтони, лорд Нил, срезал печать с конверта, который только что принес ему лакей, и быстро прочел письмо. Вздохнул. Старшая сестра Гонория сообщала, что во второй половине дня планирует нанести ему визит. Зная Гонорию, он предвидел, что карета прибудет почти одновременно с посыльным.

Энтони охватило трусливое желание приказать, чтобы на конюшне седлали лошадь, а потом притвориться, что его не было дома и письма он не получал. Но, увы, так поступить Энтони не мог. Со дня смерти сэра Эдмунда прошло всего полгода. И хотя сестра его частенько раздражала, нельзя вести себя подобным образом с горюющей матерью.

Бросив письмо на стол, Энтони позвонил в колокольчик, вызывая лакея, и велел тому зайти на кухню и сказать дворецкому, что леди Гонория останется к чаю… а может, и к ужину.

Энтони подошел к окну и посмотрел на подъездную дорожку. Это был его любимый вид – широкий главный двор, дорожка и деревья, но сейчас Энтони ничего перед собой не замечал. Мысли его были обращены к племяннику, погибшему полгода назад.

Энтони не был особенно близок с Эдмундом, как, впрочем, и с другими родственниками. Гонория, несомненно, сказала бы, что виной тому его нрав. Однако Энтони хорошо относился к Эдмунду и считал его человеком талантливым и многообещающим. Энтони опечалило известие о смерти Эдмунда, и он считал, что теперь прекрасные музыкальные произведения так и останутся несозданными.

Давно уже стало понятно, что Эдмунд долго не проживет. Он с детства был болезненным. Но еще нелепее было потерять его из-за несчастного случая. Энтони невольно приходила в голову мысль, что молодой человек остался бы жив, если б не упрямая женщина, которую он по глупости взял в жены.

В свое время, несмотря на неприязнь к Элеоноре Таунсенд, ныне леди Скарбро, Энтони одобрял переезд в Италию, полагая, что для чахоточного больного теплый солнечный климат полезнее, чем сырые английские зимы. К тому же молодому человеку не помешает уехать подальше от постоянных жалоб и требований матери.

Но с тех пор как Эдмунд погиб, Энтони чувствовал себя виноватым за то, что не уговорил племянника остаться на родине. Только сам Энтони знал, что не обсуждал этот вопрос с сэром Эдмундом исключительно потому, что не хотел лишний раз бывать в его доме, где был риск столкнуться с леди Элеонорой.

Вспоминая о леди Элеоноре, Энтони всегда чувствовал одно и то же – диковинную смесь раздражения и острого плотского желания, а еще мучительную вспышку досады оттого, что не может контролировать ни одно из этих чувств. Черт побери эту женщину, думал Энтони. Что бы она ни делала, леди Элеонора была совершенно невозможна, и, наверное, поэтому ее было невозможно забыть.

С момента их первой встречи прошел год, однако Энтони помнил каждую секунду…

Энтони постучал в дверь дома Элеоноры Таунсенд и ждал, мечтая оказаться где угодно, только не здесь. Он жалел, что обещал сестре поговорить с невестой сэра Эдмунда.

Просьба сестры претила сэру Энтони. Все в душе его восставало при одной мысли. Сам сэр Энтони предпочитал, чтобы в его жизнь никто не вмешивался, и не желал лишать других той же привилегии.