Даниэла Стил - С первого взгляда

У Джейд тикали ее собственные биологические часы. Ей было тридцать восемь лет, и она волновалась, что так никогда и не родит ребенка. Десять лет у нее был роман с женатым мужчиной, но год назад она с ним рассталась, и с тех пор не встретила никого, к кому можно было бы отнестись серьезно. Ее часы громко тикали. А часы Тимми уже давно замолчали. В таком возрасте рожать ребенка поздно, но вот усыновить… эта мысль ее очень привлекала, но была далекой и отвлеченной, скорее, некоей туманной мечтой. Она знала, что вряд ли осуществит эту мечту, но лелеять ее было приятно, хотя она уже довольно давно ни с кем эту тему не обсуждала. Дэвид считал, что ей непременно следует усыновить ребенка. Боялся, что в старости без детей Тимми будет одиноко. Ведь даже она не сможет работать вечно. Или сможет? Сама она частенько повторяла, что собирается работать до ста лет, пока сердце не остановится.

Джейд считала, что Тимми и так хорошо, а ее желание взять чужого ребенка – блажь. Она успешная деловая женщина, которая знает всему в жизни цену и возглавляет огромную империю. Джейд и представить себе не могла, что Тимми будет делать с ребенком. Она знала, как знала и сама Тимми в глубине души, что это всего лишь мечта и так навсегда мечтой и останется. Но иногда тихими одинокими ночами Тимми давала волю своей мечте, и у нее больно щемило сердце. Ей не хотелось признаваться, до какой степени она одинока, и ее угнетала перспектива так до конца жизни и остаться одной. Не этого она когда-то ожидала от жизни. Но годы шли, и многое изменилось. Она стала относиться к себе философски, радовалась жизни и старалась не задумываться над тем, насколько более одинокой она будет в старости. Сама того не желая, она сделала ставку на карьеру, а не на мужа и детей.

Жиль, парижский шофер Тимми, ждал их возле таможенного и иммиграционного контроля. Как приятно было увидеть его знакомое симпатичное лицо, он приветствовал их широкой улыбкой и взмахом руки. Как всегда, во рту у него была сигарета, один глаз сощурен, чтобы не попала вечно поднимающаяся от нее струйка дыма. Он возил Тимми уже десять лет, и за это время успел жениться и родить троих детей. Его жена работала помощницей кондитера в отеле «Крийон», вдвоем они прилично зарабатывали, а детьми занималась его мать.

– Бонжур, мадам Тимми! Хорошо ли долетели?

Говорил он на довольно правильном английском, но с сильным французским акцентом, и всегда с удовольствием возил Тимми. Она была справедлива, доброжелательна и никогда не требовала от него ничего неразумного. Искренне извинялась, если приходилось задерживать его допоздна, но он ничуть не возражал. Ему нравилась его работа, нравились люди, с которыми он встречался. Он гордился, что возит таких знаменитых клиентов, другие водители ему завидовали. Тимми давала ему щедрые чаевые и каждый год на Рождество присылала новый костюм, так что из всех водителей, что работали в отеле «Плаза Атене» и в других отелях, он был, возможно, самый элегантный. Привозила она подарки и его жене и детям. Его радовала ее пламенная любовь к Парижу и Франции, и когда сейчас она и Джейд сели к нему в машину, они сразу же принялись дружески болтать и не могли наговориться всю дорогу; Дэвид же сел рядом с водителем фургона, который вез их вещи, – конечно, это не входило в обязанности вице-президента фирмы по маркетингу, но он хотел лично за всем проследить, чтобы ничего не пропало и не потерялось по дороге.

– Как Соланж и дети? – улыбаясь, спрашивала Тимми.

– Очень хорошо. Очень много хорошо, – отвечал он, тоже сияя улыбкой и по-прежнему щурясь от сигаретного дыма, хотя Джейд опустила стекло с неодобрительным видом. Но Тимми не возражала, она сама достала сигарету и закурила. Она всегда курила во Франции больше обычного, потому что здесь все много курили.

– На будущий год у нас будет еще один ребенок, – радостно сообщил Жиль. Тимми знала, что это уже четвертый. Он не раз спрашивал ее совета, куда лучше вкладывать деньги. Они с женой неплохо зарабатывали, и у них был собственный дом в пригороде Парижа, где вместе с ними жила овдовевшая мать Соланж. Тимми любила расспрашивать людей, которые с ней работали, об их жизни, а Жиль был ей особенно симпатичен.

– У вас все хорошо? – спросил он и взглянул на нее в зеркальце заднего вида, виртуозно лавируя среди потока автомобилей, устремившихся из аэропорта Руасси-Шарль-де-Голль в Париж. Он всегда считал ее красивой и по-женски привлекательной, несмотря на возраст. Он не разделял предрассудка мужской половины Америки, что только молодые женщины имеют право на внимание. Сорок восемь лет – прекрасный возраст, считал он, особенно если женщина такая красавица.