Энни Берроуз - Откровения виконта

Это язвительное несправедливое замечание пронзило сердце, словно острый нож. Лидия заметила, с каким презрением он осмотрел ее наряд. Платье не далее часа назад приводило ее в восторг, теперь же она чуть ли не стыдилась его. Это уже слишком! Что он себе позволяет?

– По-вашему, я должна носить траур до конца своих дней? – резко бросила Лидия, чувствуя, как Роуз, пораженная ее резкостью, вздрогнула. – Если вы считаете, что напоминать мне о смерти мужа бестактно, зачем вообще заговорили об этом?

Роберт положил руку ей на плечо, успокаивая и одновременно намекая, что ведет она себя неприлично. Лидия проигнорировала этот жест.

– Ввиду смерти отца мы решили отложить выход Роуз в свет, – пришел на помощь Роберт. – Ведь, согласитесь, приезжать на балы в трауре – нелепость.

– Простите, если мои слова показались вам обидными. Это вышло случайно.

Лидия была уверена в обратном. Он попросил у нее прощения, однако вряд ли по-настоящему раскаивался. В его взгляде на мгновение промелькнуло злорадство и удовлетворение. Николас перевел искренний сочувствующий взгляд на Роуз. Это в очередной раз доказывало, что по отношению к Лидии он не испытывает никакой жалости.

– Смерть родителей – тяжелое испытание для любого человека, – проговорил он. – Примите мои искренние соболезнования.

«А смерть мужа не является тяжелым испытанием, не так ли, Николас?» – со злостью подумала Лидия.

– Могу ли я пригласить вас на танец? Или вы еще не отошли от смерти отца и не мыслите ни о чем подобном?

– Да нет, я с удовольствием потанцую с вами, – сказала Роуз и поднялась со своего места.

– О, Роуз, ты не должна… – начала Лидия.

Лорд Розенхорп взглянул на нее и насмешливо улыбнулся.

– Вы, наверное, помните, миссис Морган, я никогда не обращал внимания на то, что говорят девушкам их компаньонки, – насмешливо проговорил он.

И опять его слова пронзили сердце. Значит, она всего лишь компаньонка. Он всегда с презрением относился к ним. Неужели Лидия совсем ничего для него не значит? Неужели он считает, что ее можно выбросить из своей жизни, словно старый сапог? Тем не менее она надеялась, что это не так.

– Роуз, – жестко проговорил Роберт. – Ты не должна танцевать с Розенхорпом.

– Но почему? Мой брат временами такой надоедливый, – с презрительным смехом обратилась она к Розенхорпу, – не разрешает мне танцевать с мужчинами, которые, по его мнению, могут представлять для меня опасность. Будь его воля, он бы вообще запретил мне танцевать. Вот не думала, что его запреты распространятся и на вас. Ведь вы его старый друг.

– Это не важно, – проворчал Роберт. – Моя сестра сегодня ужасно много болтает. Надеюсь, вы простите ее за это, лорд Розенхорп?

– Да, конечно. По крайней мере, она не краснеет и не заикается из-за любой мелочи, как некоторые девушки во время первого сезона.

Лидия вздрогнула. Когда-то ее робость и стеснительность казались Николасу привлекательными и милыми. Почему же сейчас он с таким отвращением вспоминает об этом? Роуз, кажется, заметила резкую перемену в настроении мачехи и виновато взглянула на нее.

– Роуз, я не позволяю тебе этого делать, – строго проговорил Роберт. Лидия поняла, что теперь Роуз уж точно станет танцевать с Николасом назло брату.

Так и вышло. Роуз бросила дерзкий взгляд в сторону Роберта и положила руку на плечо Розенхорпа. Спустя минуту они уже кружились в вальсе. Роберт с потерянным видом смотрел на них, не в состоянии помешать. Лидия чувствовала себя так, словно под ногами у нее разверзлась пропасть. На душе было пусто, вдруг стало холодно и одиноко в душной многолюдной гостиной. Приятные воспоминания о Николасе канули в лету. Она должна выбросить из головы мысли о лорде Розенхорпе. Навсегда захлопнуть эту дверь.

Лорду Розенхорпу с огромным трудом удавалось скрывать от Роуз охватившее его отчаяние. Сердце мучительно сжималось, все его существо охватили злоба и обида. Он и сам не понимал, как может вполне сносно, не сбиваясь, танцевать, смеяться, разговаривать и даже флиртовать, при этом думая о другой женщине. Увидев Лидию, разодетую в шелка и муслин, с дорогим жемчужным ожерельем на шее, он пришел в ярость. Ведь и платье, и жемчужное ожерелье подарил ей покойный муж, отвратительный старик. Больше всего на свете хотелось подойти и сорвать с ее шеи ненавистный жемчуг, бросить его на пол и растоптать. Или задушить ее этим ожерельем. Огромным усилием воли ему удалось побороть порыв. Присяжные не оправдали бы его, если бы он убил Лидию. По-своему он был прав, Лидия предала его, вышла замуж за другого. Перед тем как совершить этот ужасный поступок, она могла хотя бы ради приличия спросить, любит ли он ее. Как она могла выйти за того человека? Ведь он годился ей в отцы. Даже не в отцы, в дедушки. Он презрительно фыркнул, и мисс Морган с удивлением посмотрела на него.