Сара Маклейн - Невеста желает знать

За всю свою жизнь Кросс не хотел ничего сильнее, чем швырнуть эту странную женщину на письменный стол и выполнить ее требования.

Желание было абсурдным. А возможно, единственно уместным. Так или иначе, он не мог помочь леди Филиппе Марбери.

Более опасной женщины он еще не встречал.

Кросс тряхнул головой и сказал единственные слова, которые был способен выдавить в эту минуту. Быстро и по делу.

– Боюсь, что не могу исполнить вашу просьбу, леди Филиппа. И предлагаю вам найти кого-то другого. Возможно, вашего жениха.

Он был противен сам себе за то, что предложил такое. И прикусил язык, чтобы не взять свои слова обратно.

Она долго молчала, моргая глазами за толстыми стеклами очков, безмолвно напоминая, что она неприкосновенна.

Кросс ждал, что она удвоит свои усилия, снова подступит к нему со своим прямым взглядом и откровенными речами.

Но, конечно, в этой женщине не было ничего предсказуемого.

– Я бы хотела, чтобы вы называли меня Пиппа, – заявила она и с этим повернулась и ушла.

Когда Пиппе было не более шести-семи лет, пять дочерей Марбери участвовали в музыкальной интерлюдии, выступая, как маленькие светловолосые уточки, перед собранием благородных дам и джентльменов на домашней сельской вечеринке.

Когда они выходили из комнаты, ее остановил пожилой джентльмен со смеющимися глазами и спросил, на каком инструменте она предпочитает играть. Спроси он нечто подобное у Пенелопы, та с полной уверенностью ответила бы, что ее любимый инструмент – фортепьяно. Спроси он Викторию или Валери, близнецы хором ответили бы, что предпочитают виолончель. А Оливия завоевала бы его сердце улыбкой пятилетней девочки, кокетливой даже тогда, и сказала бы, что обожает рожок.

Но он ошибочно спросил Пиппу, которая гордо объявила, что у нее почти нет времени для музыки, поскольку она слишком занята изучением общей анатомии. Ошибочно же приняв тихий шок джентльмена за интерес, она подняла юбки и гордо назвала кости стопы и ноги.

И дошла уже до малоберцовой кости, когда появилась ее мать, чей визг прозвучал сиреной на фоне тихого музыкального сопровождения и смеха собравшихся гостей.

Тогда же Пиппа впервые осознала свою странность. Непохожесть на других. Кроме того, она впервые в жизни смутилась: непонятная эмоция, сильно отличавшаяся от других, которые со временем притуплялись. Например, наевшись, она едва припоминала точные характеристики голода. Она, конечно, помнила, как хотела получить еду, но острое желание наесться вспоминалось с трудом.

Кроме того, Пиппа была подвержена частым приступам раздражения – в конце концов, у нее имелось четыре сестры, – но не могла припомнить, что испытывала, когда невероятно, бешено разозлилась на одну из них. Бог видит, случались дни, когда она с радостью вытолкнула бы Оливию из экипажа на полном ходу, а вот теперь не могла воспроизвести эту эмоцию.

Однако Пиппа прекрасно помнила жаркий стыд, который охватил ее на том сельском собрании – так, словно это случилось вчера или несколько мгновений назад.

Но то, что действительно произошло вчера, казалось куда хуже, чем желание показать половине бомонда щиколотки семилетней девочки. Если человека в таком юном возрасте заклеймить званием самой странной из семейства Марбери, у него волей-неволей нарастает толстая шкура. И теперь, чтобы смутить Пиппу, требовалось куда больше, чем смешки дам, прикрывающих лица веерами.

Очевидно, для этого понадобился бы мужчина, отказавший в просьбе погубить ее репутацию.

Очень высокий, явно умный, бесспорно, обворожительный мужчина.

Пиппа сделала все, что могла: детально изложила предложение, апеллировала к нему, как к ученому, и все же он отказался.

Такой возможности она не рассматривала.

А должна была. Должна была все это понять в тот момент, когда ступила в его роскошный кабинет, набитый сотнями самых интересных вещей. Должна была предвидеть, что ее предложение не заинтересует его. Мистер Кросс – человек многих знаний и большого опыта, а она – всего-навсего четвертая дочь двойного маркиза, которая могла назвать все кости в теле человека, что само по себе уже аномалия.

Ничуть не важно, что она потребовала помощи в исследованиях, и у нее осталось всего четырнадцать дней, всего триста тридцать шесть утекавших часов, чтобы разрешить все вопросы, касавшиеся будущего замужества.

Очевидно, мистер Кросс завершил много собственных экспериментов и не потребовал для этого партнера по исследованиям.