Жюльетта Бенцони: Принцесса вандалов

— Ужасно! И стоит мне вспомнить слова господина принца о нескольких днях отдыха под дружеским кровом, как я невольно задаю себе вопрос: что же делается после отдыха под кровом врага? Как с ним обходится господин принц? Шатильон был бы срыт до основания? Кстати, монсеньор и в самом деле в Париже?

— Да, он здесь, и едва только он выходит из дома, как к нему сбегается толпа, приветствует, радуется, провожает…

— А где сейчас королевский двор?

— В Сен-Жермене. Но не подумайте, что парижане враждебно настроены к королю. Обычные возгласы на улицах — это «Да здравствует король! Да здравствует Конде! Долой Мазарини!». Удобное приветствие, не правда ли?

— И, конечно же, ничего не обходится без коадъютора? То есть, я хотела сказать, без кардинала де Реца?

— Кардинала? Да, он суетится, как блоха на матрасе, и очень хочет, чтобы его новая красная шапка помогла ему потихоньку занять епископскую кафедру собора Парижской Богоматери. Он придет в восторг, узнав, что вы приехали.

— Придет в восторг? — не поверила своим ушам Изабель. — Мне кажется, он занят коллекционированием любовниц. Впрочем, нет, я не права, — улыбнулась она. — Допускаю, что в один прекрасный миг он окажется способным преобразиться в праведника.

— Надеюсь, что Господь продлит мне мои дни и я удостоюсь лицезреть это чудо, — улыбнулась и госпожа де Бриенн. — Но поговорим о вас. Чем вы собираетесь заняться, например, сегодня? Может быть, проведете этот день со мной?

— Я очень бы этого хотела, но сегодня вряд ли смогу. Мне не терпится скрестить шпаги с де Конде, и чем скорее, тем лучше! Надеюсь, он сейчас дома?

— Насколько я знаю, он не часто покидает свой особняк.

— Тем лучше! Как известно, железо куют, пока горячо, так что я еду к нему немедленно.

Продолжая говорить, Изабель подошла к зеркалу и взглянула на себя, желая убедиться в сиянии своей красоты.

— Не тревожьтесь — вы ослепительны! Должна сказать, что вам очень к лицу воинственный огонек, горящий у вас в глазах. Долгой осады не понадобится, противник сдастся! Даже если он превратил свой дворец в крепость!

— Посмотрим-посмотрим! На крайний случай у меня есть грамота господина де Шаваньяка!

Грамота не понадобилась. В особняке возле Люксембургского дворца герцогиню знали все слуги от мала до велика. Ворота перед ее каретой широко распахнулись. И когда Бастий с облучка объявил громким голосом, что госпожа де Шатильон желает немедленно видеть господина принца, то перед Изабель стали распахиваться одна за другой все двери и склоняться в поклоне спины. Кое-кто из согбенных обращал к ней такую блаженную улыбку, что в следующую секунду вполне мог улететь на небеса. Последнее лицо, какое возникло перед ней в кабинете-библиотеке принца, было лицо Лэне, бессменного советчика семьи де Конде, к чьим советам здесь всегда прислушивались. Изабель знала, что Лэне не из числа ее друзей, хотя с некоторых пор он и старался доказать ей обратное. Но она не забыла, как после смерти принцессы Шарлотты он не захотел отдавать завещанные ей драгоценности. И сделала вид, будто вообще не видит Лэне.

Она вперила свой взгляд в лицо принца де Конде и объявила с вызовом:

— У меня к вам разговор, кузен! С глазу на глаз!

Глаза принца вспыхнули поначалу гневом, но гнев улетучился, сменившись усмешкой, хотя выражение лица осталось суровым и недовольным.

— Оставьте нас, Лэне, раз госпожа герцогиня этого требует.

Тон принца не допускал возражений. Бургундец поклонился и вышел, по дороге поприветствовав герцогиню поклоном и получив в ответ лишь едва заметный кивок головой. Лэне ушел, в комнате воцарилось молчание, которое нарушил принц.

— Похоже, вы считаете, будто вам все позволено, герцогиня! Дерзости вам не занимать…

— О дерзости уместнее говорить по отношению к вам, монсеньор! Это вы себе все позволили и вели себя в моем доме как пьяный солдафон во главе банды наемников.

— Я был ранен, мои люди утомлены до крайности. Нам было необходимо восстановить силы…

— Разоряя меня?! Если ваши солдаты, как вы говорите, были ранены и утомлены после битвы, они не стали бы крушить мебель и ломать все что попадется под руку! Но я пришла не за тем, чтобы рассыпаться в жалобах! Я пришла получить то, что мне причитается.

Одним движением руки она развернула свиток, который лежал у нее в сумочке, его край коснулся пола.

— Это список, кузен, и счет! Вы должны мне десять тысяч золотых экю и тридцать три серебряных денье.