Мария Кострова - Незаурядная Маша Иванова

– «Девочки хотят замуж». Говорят классный спектакль. Комедия, – отвлекает от мыслей о шмотье Никита. Больше всего Машка не любит, когда на нее засматриваются водители автомобилей, сидящие слева от нее. Страшно все-таки!

– Интересноооо… – тянет Маша, и сквозь челку тоже начинает рассматривать попутчика.

«Такие Люське и нравятся, – думает Машка. – Высокий, широкий, брюнетистый. Холеный. Даже чересчур – как будто брутальный соленый огурец вдруг посахарили…».

– Любишь театр? – не унимается Никита, разворачиваясь к спутнице так, что коленка ложится на ручку коробки передач.

– Ну… Так себе… Редко попадаю на спектакль, который по-настоящему нравится.

– Угу… – голос Никиты становится ниже, появляется легкая хрипотца.

«На-ча-лось», – думает Маша.

– Интересное название у твоих магазинов, – говорит Маша в расчете на то, что во время разговора о бизнесе у мужчин пропадает сексуальный настрой. – Сам придумал?

– Ну да. С приятелем. Мы с ним давно дружим. В школе вместе учились. «Приключения Электроника» вместе смотрели…

– А я вот сейчас тоже над одним названием мучаюсь. Фитнес-клуба. Не могу придумать! – Маша старательно разворачивает свои коленки в противоположную от Никиты сторону, к окну.

– А зачем тебе?

– Я в консалтинговой компании работаю. Маркетинговую часть бизнес-планов пишу.

– Ясно… Идеи есть?

– Да, вчера пришла в голову одна тема…

– Колись. Я, как целевая аудитория, смогу оценить креатив.

– Ну ладно. «Потогония».

– В смысле так далеко?

– В смысле так интенсивно!

Никита молчит. «Целевая аудитория оригинальность нейма не оценила», – думает Маша.

Выходить из теплой машины в слякотную снежную морось совсем не хочется, но Никита с такой страстью открывает дверь и протягивает руку, что этой энергии хватает и на то, чтобы выкарабкаться из авто, и на то, чтобы добежать до входа.

«Программка, программка!» – гнусавит бабуля с алчным выражением полных презрения к посетителям театра (никто из них не может постичь всей глубины театрального искусства!) глаз.

– Мне кажется, что эти бабули так прямо и рождаются старыми! – шепчет Маша.

– Они не рождаются, а отпочковываются – от старых занавесов и гардин! – хмыкает Никита.

– Смешно! – одобряет Маша и направляется в зал.

Конечно, контрольную он завалил. Да и как может написать контрольную семнадцатилетний организм, измученный любовью? С гитарой. Весной! Какие там примеры по алгебре, если даже мать с отцом – не пример, и какие «Мертвые души» – когда душа поет?! А в геометрии он и до влюбленности не очень-то геопетрил!

Зато песни стали получаться все лучше и лучше, проникновеннее, душевнее, лиричнее, теплее. А сколько вариантов имени Маша он теперь знал! И к каждому подобрал рифму: «Маша – радость наша», «Маняша – птичка наша», «Машечка – милашечка». К имени «Машундель» почему-то рифмовался обидный «хрюндель», поэтому этот вариант пришлось заменить на «Машунделёк – кренделёк».

А она? А она вела себя легкомысленно: шла с подружками в библиотеку вместо того, чтобы послушать его песни, ездила к репетитору по вечерам вместо того, чтобы пройтись по мокрым лунным улицам, говорила о биологии, а не о любви. Но он твердо решил: не сдаваться. Это было самое твердое решение, на которое была способна его размягченная высокими чувствами душа.

– Привет, Машундель, – притаившийся за стеной школы Валька услышал голос Димки Королькова.

– Не называй меня так, – донесся Машкин ангельский, по мнению Вали, голосок.

– А почему? Вальке ведь можно??!!

– Вальке можно…

У стоящего за углом Арбузова свело ноги от разлившейся по телу приятности.

– Смотри, я татуху себе сделал.

Валька не удержался и высунул нос из-за угла. Димка стоял перед Машей с голым плечом, мускулы которого напрягались до самого предела, а потому бугристость была очень внушительная. На плече красовалась свежая татуировка в виде короны.

– А почему корона? – задала Маша вопрос, который пришел в голову и Вальке.

– Корольков потому что. Ну и еще – король плавания!

«Ты не король, ты – хурма!» – злорадно подумалось Вальке.

– Ясно… Красивое… ой, я хотела сказать, красивая, – выдохнула Маша.

Валька покосился на свое плечо. Закатал рукав футболки. Пожалуй, можно сказать, что и нет его, этого плеча-то… Машка уж точно не скажет «красивое»!

– А зачем тебе вообще татуировка, Дим?

– Эх, Маня… Вот стану я стареньким, будет у меня маразм, а я посмотрю на плечо, а там – татуировка! И я вспомню, что когда-то был молодым и нормальным. И на миг снова стану таким. Круто?