Татьяна Замировская: Воробьиная река

– Иди домой, где бы он ни был, твой дом, даже если нигде – иди, – крикнула жена в закрывающуюся дверь вслед этой непонятной, чужой, лживой и кромешно несчастливой гостье. – Я не верю ни одному твоему слову, так и знай.

Она еще долго плакала на лестнице, скреблась в дверь, несла какую-то чушь, умоляла понять ее, она ведь, мол, специально приехала, но жена вначале пригрозила вызвать полицию, а потом просто громко включила музыку. Подумала, что лучше не писать мужу про это, он ужасно суеверный, а потом вспомнила, что врать нельзя, – и написала: «В дверь ломилась какая-то цыганка-русалка. Говорила, что она твоя дальняя любовница из запретного края морского. Вроде бы не беременна. Я ее вытолкала. В доме, кажется, ничего не пропало. Ты уже скоро вернешься?»

«Приеду послезавтра, – написал муж. – Цыгане врут. Везу тебе три литра инжирового варенья, тут бабушка одна такое варенье делает – умереть можно».

Варенье, действительно, оказалось умереть не встать. Он возник в дверном проеме весь, казалось бы, увязший в этом варенье, хотя он просто протягивал к ней две руки, увенчанные этими медовыми, липкими янтарными банками, и она вначале взяла одну из них и поставила на пол, а потом взяла вторую и тоже поставила на пол, а потом обняла его всеми оставшимися своими руками, а он тоже ее обнял и сказал:

– По-моему, я всю жизнь ждал именно этого момента.

И, кажется, это был самый первый раз, когда она ему по-настоящему поверила.

А блокнот обнаружила потом в джинсах и выбросила, не читая.