Элеонора Кременская: Пьяная Россия. Том второй

Иногда, им вслед несся крик бабушки:

– Не поднимайтесь выше облаков, там нет щита!

Щит поставил колдун. Богдан умел создавать щиты да такие, что сильные дожди с грозами обходили его избушку стороной.

Используя щиты, Богдан приманивал зверей и кормил диких волков с рук. За ним бежали и летели все звери, птицы лесные.

С помощью птиц он знал происшествия в округе. Нередко, первым прибывал на лесной пожар, первым спасал заблудившегося грибника, выхаживал раненых животных, а на браконьеров насылал такой морок, что браконьеры могли проплутать не сходя с места несколько дней и ночей. А после, повредившиеся в уме, рехнувшиеся от ужасных видений, браконьеры отпущенные на свободу, вылезали на четвереньках из леса. Люди находили их невменяемыми и абсолютно безумными.

В округе говорили, будто колдун заставляет браконьеров с помощью морока переживать минуты, а порой и часы страха, когда жестокий охотник преследовал беззащитную зверушку, с той только разницей, что на место зверушки он ставил самого браконьера…

Алексашка спасался у дяди все лето и осенью решил вернуться, полагая, что ангелочки уже позабыли о его существовании, бабушка поддержала внука, лишь Богдан был против:

– Учись держать щиты! – говорил он Алексашке. – Тогда сможешь выжить!

Алексашка кивал и обещал. В последующие дни, недели, месяцы и годы он прилежно учился, донимая ведущих рода, нескольких сильных демонов вопросами о щитах. Скупые крупицы информации, что он получал от ангелов сатаны, Алексашка использовал в полную силу, что-то дополняя, что-то преобразовывая, с матерью он больше не виделся, не решался съездить и таким образом, напомнить о себе Стражу монастыря. Письма писал редко, мать ему почти не отвечала, а с маниакальной тупостью присущей всем фанатикам Бога без исключения, в каждой открытке, в каждой строчке напоминала сыну о необходимости отречения от дьявола, забывая, что именно дьявол ее и отпустил…

На самом деле его звали Костя. Прозвище Кока прицепилось с детства и перешло во взрослую жизнь благодаря усилиям трех старших братьев. С братовьями у Коки не заладилось с самого начала. Они – крепкие, мускулистые парни с запросами сексуально-озабоченного свойства посвятили свою жизнь поверхностным бравадам, а он, болезненный, тщедушный писал стишки в тоненькой тетрадочке. Тетрадку прятал в кладовке, где посреди старых вещей наполненных пылью, она и хранилась, недоступная для братьев-чистюль.

Братья начищали ботинки до зеркального блеска и лачили волосы маминым лаком для волос, а он дотаскивал ненужные им, растянутые в гимнастических упражнениях футболки и спортивные штаны.

Он читал книжку со стихами Есенина, и его братья строили насмешливые рожи:

– Наш Кокочка влюбился!

Он засиживался за уроками, и братья напевали, стоя у него за спиной:

– Наш Кока – гений, профессор кислых щей!

Братья, один за другим, они были погодками, отслужили в армии, а Коку не взяли. Медицинская комиссия завернула его безо всяких оговорок домой с вердиктом: «Негоден к службе!», что дало новый повод для насмешек братьев.

Братья, помогая друг другу, организовали семейный бизнес, втянули в этот бизнес родителей, построили большой дом на четыре семьи, женились. Кока сидел в сторонке, наблюдая за жизнью родственников. Ему отписали старую родительскую квартиру.

Кока остался один и прожил один, никем не потревоженный, целый год.

На день рождения, покорный своей судьбе, Кока купил маленький тортик, съел его в глубочайшем одиночестве, взобрался на перила балкона, безразлично поглядел в небеса и… прыгнул.

Земля приближалась слишком быстро, Кока зажмурился, напрягся, не желая удара и… взмыл кверху. Через секунду он обнаружил себя стоящим на перилах балкона. Осторожно слез, потер лоб, не в состоянии объяснить самому себе, что произошло, вернулся в квартиру, прилег и проспал без сновидений до самого утра.

А утром поехал к родне. Особняк, что выстроили братья, красовался красной черепицей и в целом сильно выделялся на фоне облезлых избушек вокруг.

Кока заглянув в окно особняка, с трудом поверил собственным глазам, новомодный дизайн в такой дыре?

Комната, в окно которой он заглянул, сверкала хиповыми штучками, присущими новому времени: белые обои без рисунка; легкая пластиковая мебель красного цвета; круглые табуреты и стулья из алюминия и пластика; ровный ламинат на полу; плоская панель плазменного телевизора, подвешенная на стену – все словно говорило о ненадежности современного бытия, где принято сидеть на неудобной мебели и носить неудобные, но такие модные джинсы, подчас едва удерживающиеся на бедрах.