Елена Асеева: Грань

Как хозяин дома, Витька выпил из горла первым очень горячительную, хотя и малоприятную на запах и вкус химическую продукцию и, поставив бутылку на стол, протянул руку к кастрюле, установленной на его середине, за картохой, да в этот момент и услышал голос… Вернее, поначалу это был лишь тонкий мышиный писк, такой: пи-пи-пи…

Витек, услышав этот писк, так и замер с протянутой рукой, подумав, что это по печи, похищая ее жизненные силы и столь ценное в данной местности тепло, бегают мыши. И, тотчас оглянувшись, чтобы прогнать этих противных похитителей тепла и всего того, что где-то залежалось, Витюха оглядел поверхность коричневатой чугунной плиты, на которой стояло лишь покрытое полосами, пятнами грязи и копоти оцинкованное ведро. Дом Витька был старый, и в него так и не провели воду, канализацию и газ… Все радости жизни находились во дворе, и оттуда приходилось, качая колонку, носить воду и туда приходилось выносить помои. Туалет, как можно понять, был также на дворе, впрочем, как и маленькая банька, к несчастью, сгоревшая два года назад почти до фундамента, и летний душ, еще дающий тонкими струйками из установленного на его крыше бачка воду.

Итак, Витек оглядел хорошо печку, каким-то немного покачивающимся взглядом, и, не заметив серого прихвостня, вернул положение головы в исходное состояние, глянув на Натаху, которая допила остатки «Жидкости» и, поморщившись, швырнула бутылку под стол да громко икнула. Это была уже совсем высохшая от пьянства, с красновато-синюшной кожей лица женщина неопределенного возраста. Натаха имела такие же, как и у Витька, распухшие черты лица и так же, как и он, странно горбатилась, кукожилась и дрожала, будто все время мерзла… Когда в его жизни появилась эта женщина, Виктор не знал, как и не знал он ее фамилии, ее семьи и вообще, куда она частенько пропадала, всякий раз возвращаясь вновь и принося с собой живительную спиртосодержащую микстуру. Натаха была одета в старые, порванные одежи из той же мусорки, что и ее сожитель, и эта грязноватая коричневая одежда, обволакивающая ее тело, довольно эффектно гармонировала с ее грязно-рыжими, взлохмаченными, длинными волосами, скрученными на затылке в кудлатый хвост.

Натаха все время тулилась к другану Сереге или Антохе, такому же замызганному, с опухшей рожей алкашу-бродяге, в народе прозванному бомжом, коему по жизненному статусу негде было жить, спать и есть. На правах третьего он иногда посещал дом Витюхи, принося с собой ту самую, с большой буквы написанную «Жидкость». Наступившие на улице заморозки, холодные осенние дожди, перемешанные с первым снегом, понижение температуры пригнали этого другана в дом к Виктору. Сам-то этот Серега или Антоха выглядел совсем уж серо, без признаков жизни на лице, с темно-синеватой кожей, расплывшимися чертами лица, замызганными русыми волосами и бородой и громко харкающим, растянутым ртом, постоянно выплевывающим зеленую массу слюней и соплей прямо на пол.

Итак, Витек оглядел Натаху, перевел взгляд на другана и, увидев его в каком-то блекло-растянутом состоянии, словно сквозь густые туманные испарения, снова услышал голос, прямо внутри своей головы, только теперь не писк, а четко и внятно произнесенные слова… Чей-то голос, пронзительный и резкий, громко сказал, почти выкрикнув: – До каких же пор ты, Виктор Сергеевич, будешь пить? До каких, до каких, до каких…

Голос на миг замолчал и, понизив тембр, принялся повторять одну и ту же фразу: «До каких?».

Витька покачал головой, прогоняя таким образом этот назойливый лепет, но так как это не помогло и голос продолжал монотонно повторять «До каких?», обхватил руками свою голову, крепко впившись грязно-серыми ногтями в волосы и несильно потряс себя, желая вытрясти эту заевшую фразу из уха, а вместе с фразой и самого обладателя голоса.

Только ни голос, ни его обладатель не хотели сдавать захваченные позиции внутри пропившей мозги башки Витька. Да вместо того чтобы, испугавшись такой встряски, затихнуть, голос лишь громко взвизгнул и с еще большим упорством повторил:

– Виктор Сергеевич, до каких пор будешь пить?

А после он охнул так, что мигом в мозгу что-то звякнуло, и продолжил:

– Ты, сволочь такая, гад плешивый, все ведь, все пропил. Погляди, в чем ходишь, что ешь. И чего тебе, чахлик вонючий, не хватало? Жена была, сын был, отец и мать были, брат был… Был, был… да сплыл.

И голос негромко, с произвольной расстановкой и растяжкой, затянул: «Сплыл…Сплыл…Сплыл… И дом сплыл… и мозг сплыл!»