Ариадна Борисова - Хроника пикирующих бабушек

Назавтра я совсем оклемалась и решила прогуляться во дворе. Остатки болезни во мне еще хороводили, но уже бодро думалось об одной переменчивой и относительной штуке. О счастье. Все мои любимые люди живы, есть где жить и что есть. Чего надо? Почему человек всегда чем-то недоволен? Мало в нас, человеках, благодарности. Хотим счастья много и сразу…

Зашла в магазин за хлебом. Мужчина, стоящий в кассе передо мной, заплатил за три бутылки дорогого грузинского вина. Кассирша отбила и крикнула продавщице:

– Маша, подай гражданину три «Мукузани»! – Глянула на него внимательнее и поправилась: – …Господину.

С какой, интересно, бутылки повысилось социальное положение гражданина?

А я по привычке посмотрела на абрикосовый компот… И вдруг что-то такое меня захлестнуло, вся моя женская психология взяла и перевернулась во мне! Да что я себя заживо хороню?! Ну и что – бабушка, до сорока еще жить да жить! Мужа нет, дочь – отрезанный ломоть, сын взрослый…

Свободна! Я свободна! Да здравствуют дорогие вина, парикмахерская, забытый секс, незнакомый петтинг и остальные немотивированные вещи из журналов для тех, кто свободен!

Я купила три банки абрикосового компота и за ужином под осуждающим взглядом Розы Федоровны съела одну за другой. Все три. Медленно и мстительно.

В субботу Светка принесла маленькую:

– Посмотришь, мам, а? Мы в театр. Комедия в одном действии, идет всего час с хвостиком, максимум полтора… Я ее только что покормила. Ты ведь выздоровела?.. Можно?

– Можно, – махнула я рукой, хотя несколько дней после компотного обжорства чувствовала себя неважно.

Со мной девочка не плачет. Ощущает родственную душу. Смотрит на меня круглыми карими глазенками и что-то очень хорошее лепечет на своем мудром младенческом языке, который понимают звери и птицы. Вон Михаил Самуэльевич ласково мяукнул в ответ, а за окном расчирикались воробьи… Весна.

Говорят, внучка похожа на родителей. А я ничего такого не нахожу. Нет, не походит она ни на дочь с ее слегка вопросительным, будто чего-то ожидающим лицом с высокими округлыми бровками, ни на зятя. У внучки вполне оформившееся личико со знакомыми, но гораздо более усовершенствованными чертами. Это до боли известное мне лицо я каждый день вижу в новом зеркале визави.

Никому не говорю о своих наблюдениях – засмеют. Молодым лишь бы поржать лишний раз. Увы, наступит время, когда смех не станет посещать их так часто, жизнерадостно и бездумно. Пусть они сохранят способность смеяться подольше. Пусть уж, ладно, смеются надо мной, если им нравится, радуются каждому дню девочки, ее вызревающим зубкам, первым «ладушкам». Пусть у них, как и у нее, всегда будут причины для веселья, а для слез – никогда-никогда, во веки веков, аминь.

Так я молюсь потихоньку, сидя с внучкой вдвоем, и на нас снисходят благость и умиротворение.

Роза Федоровна ушла к какой-то своей подруге. У нее подруг больше, чем у меня. Почти все эти божьи одуванчики младше нашей старушенции лет на десять-двадцать, а выглядят на столько же старше. Да и то сказать, Роза Федоровна – член партии с сорок шестого года, закалка как у тезки Люксембург. Я глянула на часы: ой, восемь! Скоро совсем стемнеет, а у дома фонарь разбили, вдруг ногу подвернет?

Явились наконец Светка с зятем, и я осталась одна. Лерка, наверное, припрется к девяти. Где бабка-то шляется?

Тут звонок по телефону, и голос у старухи отчего-то взволнованный:

– Скоро приду. Ты на всякий случай надень кимоно с синими цветами, оно тебе идет. И глаза подкрась.

– Зачем?

– Надо, – загадочно сказала она, как татарин в фильме.

Ну и сюрприз: предстала моя бабуся с мужчиной! Где-то я его видела недавно… Помучившись, вспомнила: тот самый гражданин-господин, что покупал «Мукузани» в ближнем маркете.

– Здравствуйте. – Он снял кепку и застенчиво уставился в пол.

– Познакомься, Ириша, – зачастила бабка, – это Николай, сын Веры Васильевны. Она у меня на юбилее была, в сиреневой блузе и юбке плиссе, помнишь? Славная женщина, мы с ней раньше в статуправлении работали. Я Николая попросила кран в кухне посмотреть. Он по всяким протечкам большой специалист, бригадир сантехнических работников ЖЭУ…

Сказала бы – сантехник. Не-ет, Розе Федоровне надо все усложнить. Щеки зарозовели, как два абрикоса в сеточке, – выпила, что ли? Одобрительно скользнув взглядом по моему кимоно, завертела ручкой за спиной мужчины: не стой столбом, приглашай давай, на стол мечи…