Ирина Муравьева - Ты мой ненаглядный! (сборник)

Пиши мне подробно обо всем. Янино здоровье меня очень беспокоит. Не забывай, что ей необходимы белки, это самое нужное для формирования всех жизненно важных органов. Мы с папой ходили на лекцию одного ленинградца, он здесь пенсионер, а в Ленинграде был одним из ведущих профессоров-терапевтов. Я для себя узнала очень много интересного, записала за ним почти всю лекцию.

Дорогая моя доченька! Я не могу защитить тебя от твоего мужа так, как делала это дома, хотя ты меня и не слушалась. Надеюсь, что время сделает свое дело и ты сама поймешь то, что я тщетно объясняла тебе и тратила на это все оставшееся здоровье.

Целую вас с Яночкой сто миллионов раз.

Виола отвечала старательно и подробно, но только неправду. Вернее, не полную правду. То, как у Яны дрожат губы после того, как Андрей Анатольевич объясняет ей правила человеческого поведения в обществе, она не писала.

В самом начале весны Виола увидела сон, из которого поняла, что ничего хорошего ждать не приходится. Во сне она сидела на лавочке в том самом сквере, в котором Адела когда-то катала в колясочке Яну, и тут к ней подсел незнакомый мужчина. Он был до того похож на покойного Кольку Чабытина, что у Виолы чуть не выпрыгнуло сердце. И взгляд был таким же: огонь с бирюзой. Блаженство, охватившее крепко спящую Виолу, помешало ей запомнить подробности их малозначительного разговора, но она очень ясно увидела саму себя, радостно вставшую с лавочки, и мужчину, который, смеясь милым Колькиным смехом, ее обнимает за талию. Потом они быстро куда-то пошли. Виола его не спросила куда. Тем более глупо бы было спросить: «А что мы с тобой будем делать?»

В доме было темно, как в аквариуме. Мужчина, похожий на Кольку, помог Виоле раздеться и подвел ее к дивану с тем странным изяществом, которое с двенадцати лет отличало ее бедового одноклассника. Виола почувствовала, как вся начинает дрожать мелкой дрожью.

«Минутку меня обожди, дорогая», – шепнул он.

И быстро разделся: рубашку снял, брюки. Виола вскочила с дивана. Левой ноги у незнакомого человека не было до самого колена, а вместо ноги был железный протез, который он начал привычно отстегивать.

«Вот так я и знал! – воскликнул мужчина, взглянув на Виолу. – Чего ты боишься?»

Виола натянула платье, которое было на ощупь резиновым, и бросилась к двери.

«Куда? Кто тебе разрешил?» – спросил он Аделиным голосом.

От неожиданности Виола остановилась.

«Иди ко мне, дочка», – сказал ей безногий.

Даже дыхание его, которое Виола почувствовала на своей щеке, было похожим на дыхание ее матери. Она закричала и проснулась. Андрей Анатольевич в голубой майке, источая острый запах чеснока, беспечно спал рядом. Его жилистая, почти безволосая нога с продолговатым коленом прикрыла собой ее ногу так мощно, как будто желала ее защитить.

– Коля! – беззвучно заплакала Виола, вновь вспомнив погибшего Кольку Чабытина. – Любимый мой Колечка! Как же ты умер? Зачем же ты умер, а, Колечка?..

Утром на следующий день почтальон принес письмо, вдоль и поперек перепачканное печатями. Почерк на конверте был незнакомым, а обратный адрес написан по-английски. Ничего не понимая, Виола разорвала конверт.

– Моя дорогая Виолочка! – прочитала она. – Представляю, как сильно ты удивишься, когда поймешь, кто это тебе пишет. А пишет тебе твой отец, дорогая Виолочка. Я жив и здоров, уже два года как переехал в США и сейчас живу в Лос-Анджелесе, в штате Калифорния. Я очень сейчас волнуюсь, когда пишу тебе: а вдруг ты не захочешь дочитать это письмо до конца, а порвешь его и выбросишь в помойный ящик? Не делай этого, Виолочка. Дети не должны расплачиваться за грехи своих родителей, а я и не считаю, что так уж сильно виноват перед тобой. Богу было угодно, чтобы тебя воспитал чужой человек, но мне сказали, что он всегда относился к тебе, как родной отец, и ты можешь гордиться тем, что носишь его фамилию. Дело в том, что моя двоюродная сестра живет в двух шагах от твоей мамы и Марата Моисеевича, она недавно познакомилась с ними и написала мне, какие они оба прекрасные и добрые люди. Жизнь многому научила меня, дорогая Виола. И хотя твоя мама когда-то больно обидела меня и ранила так сильно, как только может один человек ранить другого, я уже давно пересмотрел нашу историю и теперь не обвиняю твою маму так, как обвинял раньше, а стараюсь понять и простить ее. Очень тяжело жить с человеком, которого не любишь, это настоящее испытание, и не все с ним справляются. Я от всего сердца надеюсь, что судьба послала тебе в мужья именно того, кого ты любишь и кто любит тебя. А как же иначе? Ты ведь ничего другого и не заслуживаешь.