Наталья Пяткина-Тархнишвили: Гаманчо (сборник)

Андрей Ильичёв был поразительно мил. Эта его милость сразу бросалась в глаза. Какое-то удивительно порядочное лицо, открытый взгляд, глаза, горящие желанием познать весь мир, хорошие манеры, финэковское образование и абсолютно европейское дружелюбие обезоруживали сразу. Впрочем, возможно, единственной ахиллесовой пятой его имиджа был несколько высокий голос, но Андрей над этим работал, посещая частные уроки по постановке голоса. Потому что считал, что голос должен содействовать карьере, а не портить её. Тем более сознание того, что у тебя хороший голос, придаёт уверенности и в будущем обязательно даст возможность легко раскрывать перед собой любые двери.

Родители Андрея развелись, когда они с сестрой были уже в старших классах. Развод все переживали одинаково тяжело. По сути, он носил скорее географический характер. Отец плавал старпомом, и жизнь во Владивостоке его вполне устраивала. Мать же тянула в Питер, откуда была сама родом. Дети вот-вот заканчивали школу, и поступать, она считала, надо было непременно в Питере. Дочь она хотела увезти от влюблённого по уши одноклассника, чтобы не стать в ближайшем времени молодой бабушкой. Андрей шёл на медаль и был, по её мнению, достоин поступить в лучший вуз. Тем более жить в Питере было где. Её мама жила в Пушкине, звала их, скучая на пенсии в полном одиночестве под музыку Гнатюка и Евдокимова. Дети не понимали, зачем непременно разводиться, но мама поставила вопрос ребром – или переезд, или заявление на развод. Отец молчаливо и грустно под усами не возражал. И пришёл конец счастливому детству, в котором все вместе, вчетвером, где играет магнитофон, где шумные застолья по возвращении из рейса, рассказы отца о плаваниях, чёрно-белые фотографии и песни Высоцкого. Отца Андрей очень любил.

Отец собрал их в путь, мать решительно и деловито завершила все свои дела во Владике, и они – дети слёзно, а мама холодно, – простившись с отцом, отправились в Санкт-Петербург. Сестра Андрея Катя, а двумя годами позже и Андрей поступили в Финэк, вступив в алкогольно-сигаретное студенчество, тем самым отвлёкшись от «родительских вопросов». От отца приходили деньги и посылки с крабом, морским гребешком и икрой, которые передавали лётчики.

Мать Андрея, Лариса Петровна, назад не оглядывалась. «Не живи затылком», – часто любила она повторять. Устроилась на работу в Красный Крест и всё своё время уделяла работе. Она, выпускница Первого Меда, по профессии работала мало. Вышла замуж через три недели после знакомства с будущим мужем, молодым офицером торгового флота, и сразу же уехала с ним сначала в Находку, потом во Владивосток. Работала после рождения детей в Клубе моряков. Отец в отпуск возил семью в Болгарию, Румынию, в Дагомыс. У них были две большие красивые собаки. И вроде бы всё хорошо…

Наверное, именно от матери Андрей взял вот это стремление к чему-то неизвестному, далёкому, отсутствие страха к переменам и способность всё переписать набело. Всё взять и переписать.

Отец Андрея так и не женился, а мама, как раз наоборот, через три года вышла замуж, и не за кого-нибудь, а за доброго и улыбчивого бюргера, шестидесятилетнего профессора из Баварии, вдовца, который по работе приезжал на конференцию Красного Креста. Лариса Петровна – он называл её нежно Ласси – его просто очаровала, такой хорошенькой, деловой и заботливой она была. Вот так в сорок пять лет она устроила свою личную жизнь, чему дети, впрочем, были искренне рады. У немецкого мужа тоже было двое взрослых детей, и он приветствовал приезды детей супруги. Поженились Курт и Ласси спустя год после знакомства, и Андрей с Катей приезжали к ним в гости, в просторный двухэтажный дом. После свадьбы мама Андрея, став фрау Бекк, переехала к мужу в Баварию, в Вюрцбург. Перед отъездом на отправленные отцом деньги купила две однокомнатные квартиры – сыну и дочери. Это был подарок отца уже взрослым детям, готовым к самостоятельной жизни. Андрея восхищали поступки отца. Мысленно он обещал себе поступать так же, по-мужски, всегда и во всём, скучал по отцу и слушал Высоцкого.