Александр Штейнберг: Певец земли израильской. Рейвен Рубин

Дома он не нашел особенных изменений. Дети выросли, родители постарели. «Странно, что я так много увидел за три года, а здесь, в Фальтичени, время как будто остановилось», – записал Рейвен в своем дневнике.

Очевидно, муза, которая вдохновляла художника, была по совместительству и музой дальних странствий. Рейвену пришлось побывать в Италии, увидеть работы Микельанджело, Джотто, Пьеро делла Франческо, Рафаэля. Он не придавал особого значения условиям, в которых он путешествует, поэтому он поехал в Швейцарию, оттуда во Францию. Полуголодный, в единственном потертом костюме, он впитывал в себя богатство и красоту европейской живописи. Способный к языкам, Рейвен вполне прилично общался на французском и итальянском, это помогало ему продавать свои рисунки.

После окончания войны Рубин возвращается в Бухарест, где застает развалины на месте прежних зданий. Однако с помощью друзей ему удается найти небольшую комнатушку с умывальником и водопроводом. Он начал заниматься скульптурой, ему необходима вода. Поработав в Бухаресте, Рубин переезжает в Черновцы – город, который называли буковинской Веной. Там издавались газеты и журналы, была местная интеллигенция, он познакомился с поэтами и художниками. В Черновцы переехал и давний друг Рубина – художник Артур Кольник, который был на пару лет старше Рейвена. Он дал ему несколько уроков живописи, и Рубин уже не чувствовал себя так одиноко.

В Черновцах Рубин прожил 18 месяцев, он постепенно начал продавать свои работы, у него появились поклонники, спонсоры. Ему уже хватало на одежду и оплату жилья. И вот однажды в его студию пришел некто, оказавшийся любителем его работ, и задал очень простой вопрос: «Почему бы Рубину не поехать в Америку?»

В 1921 году Рейвен Рубин и Артур Кольник, собрав необходимую сумму денег, достаточную для путешествия и проживания на первый месяц, уехали в такую далекую, так много обещающую Америку.

Рубин рассказывал, что, попав впервые в Нью-Йорк, он растерялся, чувствуя себя как бы потерянным в дремучем лесу среди небоскребов и высотных зданий.

Не зная никого из мира художников, не имея денег, связей, не зная в достаточной степени английского языка, он часами бродил улицами Нью-Йорка, делая быстрые зарисовки в небольшом альбоме.

Как-то, зайдя в кафе, он познакомился с молодыми людьми, двое из которых оказались еврейскими писателями. Конечно это было громко сказано, однако их небольшие рассказы уже печатали в газетах, они были уроженцами Нью-Йорка и чувствовали себя уверенно в этом городе.

Именно они помогли Рейвену снять на летние месяцы старый деревянный дом на берегу океана, где они вместе с Артуром Кольником много рисовали и даже устроили небольшую выставку в местной школе.

Позже, войдя в круг молодых представителей интеллигенции, Рейвен имел возможность выставляться в небольших нью-йоркских галереях, его заметила пресса. Это было неплохое начало. После американского дебюта Рубин отправился в столь милую его сердцу Палестину, прибыв в Яффу ранней осенью 1922 года.

После большого перерыва Рубин почувствовал разительные перемены – Иерусалим уже не был прежним сонным азиатским городом, выросли первые высотные здания, прокладывались скоростные дороги.

Среди увеличивающегося еврейского населения было немало представителей интеллигенции, а среди них – музыканты и художники. Рубин подружился с известным скульптором Аароном Мельником, который приехал в Иерусалим в 1918 году, чья мастерская стала центром, притягивающим художников и артистов города.

«Я чувствую, что после долгих лет разлуки вернулся, наконец, домой, – говорил Рубин, – воздух, деревья, плоды, люди – все близкое и родное. Мне легко дышится, интересно работается».

Одной из его первых работ в Иерусалиме было полотно «Девушка с гранатом». Художник был очарован восточной красотой юной жительницы Иерусалима, ее огромными миндалевидными глазами, черными, струящимися по плечам волосами. Ярко-красные сочные плоды граната, юная девичья краса, причудливо изогнутые деревья на заднем плане – все это производило неповторимое впечатление, поэтому реакция зрителей и критики на эту работу была восторженной.

Сейчас эта работа находится в лондонском музее изобразительных искусств.

После нескольких месяцев, проведенных в Иерусалиме, Рубин переезжает в Тель-Авив. В то время численность населения города достигла 15 тысяч, и Рубин чувствовал себя великолепно среди тех, кто начал обустраиваться в молодом городе. Рубин в это же время начинает готовиться к персональной выставке. Он задумал провести ее в старинной иерусалимской цитадели, известной под названием Башня Давида. Заброшенная, наполненная мусором, башня представляла собой настоящую свалку, однако ее внутренний зал был настоящим сокровищем для выставок – он был большой, красивой формы, с верхним светом. Рубин с друзьями привели все в порядок, вытащили горы мусора, вымыли и почистили помещение, затем написали приглашения и расклеили афиши. Приглашения были написаны на трех языках – английском, иврите и арабском.