Елена Вернер: Ты – моя половинка

– «Давайте бороться за чистоту тела, за чистое носильное и постельное белье, за чистый носовой платок, за чистую салфетку, за общий культурный внешний вид!»

Николай подмигнул:

– Ну или: «Белый воротничок и чистая кофточка – это необходимый рабочий инструмент, который влияет на выполнение плана, на качество продукции». Между прочим, так в «Правде» писали.

Марина поцокала языком:

– Судя по вашей «чистой кофточке» и вообще виду, вы ну так просто стахановец…

– Мариш, вот ты где. Я тебя обыскалась… Ой, пардон!

Света появилась не очень вовремя. Ее быстрый взгляд скользнул по Николаю, его платку и Марининым запачканным рукам. Брови шевельнулись в скрытом удивлении.

– Знакомься, пожалуйста. Это Николай. А это Света.

Они пожали друг другу руки.

– Вы замечательно управляетесь, – указал Николай на гитару, висевшую у Светы на плече. – Я в восторге.

– Спасибо, – кивнула Света и замялась. – У меня, правда, пальцы со струн соскальзывали. Так руки вспотели со страху…

Николай понимающе покивал. Марина спрятала улыбку.

Подруга быстро отвела девушку в сторону и горячо зашептала в самое ухо:

– Я тут познакомилась кое с кем. Тот, у забора, помнишь? Никита. Мы пойдем с ним погуляем. Встретимся с тобой через два часа у фонтана, хорошо?

– Свет…

– Ну Мариш, не начинай, – заныла Света.

– Да послушай ты! Может, давай лучше сразу дома и встретимся? Чего зря время тратить…

Света недоверчиво замолчала, а потом радостно закивала головой:

– Ты чудо, чудо чудное! Спасибо, Мариночка!

И умчалась. Марина проследила ее путь, который окончился у соседней аллеи – там ее ждал бравый физкультурник в белом, широкоплечий, с грудью колесом и ростом под два метра. «Как раз в Светкином вкусе», – усмехнулась про себя Марина.

– А ваша подруга, кажется, считает вас главной. Отчитывается…

– Это чтобы я не волновалась. Не отчитывается, а сообщает.

– И все равно я удивлен. А я редко удивляюсь. Вы такая хрупкая. Я бы вас не оставил посреди парка с незнакомым элементом.

– А вы уже знакомый элемент, – засмеялась Марина.

Они, не сговариваясь, двинулись по тенистой тропинке. Марина была ниже своего нового знакомца на целую голову, и ему приходилось умерить шаг, чтобы она не бежала вприпрыжку.

– Так значит, удивились? А еще чему вы удивляетесь?

– Когда вы так говорите, у вас лицо любопытной мышки. Только вот глаза огромные.

– Ну да, а так я вылитая мышка-норушка, – фыркнула девушка.

– Совершенно с вами согласен, Марина. И кстати, удивлять вы меня не перестаете. Сперва я был поражен вашим голосом – такой редко встретишь у молодых девушек. Сильный, явно поставленный…

– Вы же вроде не музыкант, а врач. Откуда познания?

– Ну, моя любопытная норушка, одно другому не мешает… А чему в этой жизни удивляетесь вы, кстати?

Вопрос Марину обескуражил. Да как же ей не удивляться в этой чудесной, прекрасной жизни? Каждый день приносит с собой ворох открытий. И то, что она живет в такое замечательное время, в такой замечательной стране… Но вырвалось у нее совсем другое:

– Сегодня я удивилась, что в метро теперь не четыре вагона, а шесть.

Николай шутливо развел руками:

– Значит, чудесам нашей Родины вы удивляетесь через вагоны метро?

– Вы все передергиваете, – вздохнула Марина. Но, глядя на него, она поняла, что ничего он не передергивает, а просто шутит. И вообще, видимо, склонен шутить всегда и везде, раз у него столько лучиков вокруг глаз. Ведь вроде не старый еще.

…Они катались на лодке по пруду, когда Марина решилась спросить:

– Николай, а сколько вам лет?

– Меньше, чем вам кажется. Двадцать девять исполнилось. А вам?

– И кто-то еще говорит о галантности, – поддела она его и добавила гордо – Я на два года старше Великой Октябрьской революции!

– Целый двадцать один, – поддел он ее в ответ. – Жизнь только начинается.

– Вы говорите как старик.

– Я говорю как врач.

Марина хотела сказать еще что-то, но передумала. В воздухе пахло прудовой тиной, чем-то цветочным – кажется, черемухой. Да, точно – Николай как раз правил к безлюдному берегу, где наклонилась к воде, вся в пахучем своем снегу, черемуха. Когда они подплыли поближе, на Марину и Николая хлынул терпкий запах, такой изнуряющий, сильный, сладкий. По водной глади плыли белые лепестки, мешаясь с разводами желтой пыльцы, веточками, травинками и зелеными сердечками кувшинок.

Марина из-под ресниц украдкой смотрела на Николая. Он погружал в воду весла, казалось, не прилагая к этому никаких усилий, тихо скрипели уключины, под лодкой слышались шелест и слабый всплеск.