Диляра Тасбулатова: Мама, Колян и слово на букву «Б»

Мама говорит:

– Она, наверно, подумала, что у тебя по дороге приступ с пеной изо рта случился. И таксист тебя прямиком в больницу. Для дураков…

В общем, в театр-то я так и не попала… Не иначе, как происки отца народов. Точно вам говорю.

Собралась к друзьям в Америку.

В посольстве США в окошечке такой типичный американистый мэн меня спрашивает:

– Цель поездки?

– В гости еду.

– К кому?

– Она – генетик, он – историк, политолог.

– Гуд. А вы?

– Журналист типа.

– Типа или журналист?

– Типа журналист.

– В каком смысле?

– Ну, рассказы всякие пишу.

– Но там – знаете вы об этом? – вы не имеете права заниматься журналистикой.

– Хорошо. Тем более мои рассказы там никто не поймет.

– Почему это?

– Ну они… такие… о российской жизни, в общем.

– Как у Горького? (Образованный попался!)

– Ну типа… У меня тоже про босяков всяких.

– Простите?

– Ну, народная такая жизнь типа.

– Частушки? Фолк?

– Ну, не совсем…

– Но там нельзя и частушки публиковать.

– Не, не буду. Дождусь приезда. По приезде и опубликую.

– Американские впечатления?

– Ага. Американские частушки типа.

– Гуд. На три года вам даем визу.

– Ура! Напишу много частушек.

– А вы с юмором.

– Вы тоже.

– Спасибо (говорю).

…А говорят, они вредные. Что шутить нельзя. Можно, всё можно! Главное, частушки на английском не писать, и всё.

…Плыли мы как-то по Волге (газета, где я служила тогда, за хорошее поведение наградила путевкой, что уже смешно).

Помимо этого, там еще много чего было смешного, но самым смешным был на этом теплоходе массовик – такой уж затейник, не приведи господи.

Ни на минуту не умолкал и по матюгальнику все время рапортовал радостным таким, поставленным голосом:

– Наш пароход называется «Александр Сергеевич Пушкин». Александр Сергеич был убит на дуэли выстрелом в живот. Сильно мучился, да так, что глаз у него выскочил. Поэта погубила светская чернь и всякие там сплетни, потому что жена у него была красавица… Внимание! К нам приближается пароход «Михаил Лермонтов»! Михаил Лермонтов тоже был убит на дуэли выстрелом Мартынова. Тут же пошел проливной дождь: как будто небеса сожалели о поэте… По одной версии, великий поэт долго лежал под дождем, смертельно раненный, по другой – умер сразу. Бабушка поэта ослепла от слез, убийца же, Мартынов этот, ликовал. Это был ужас, товарищи…

Через пять минут:

– Только что мы разминулись с пароходом «Александр Сергеевич Грибоедов»! Александр Сергеевич Грибоедов был зверски зарезан персами… На теле великого драматурга было обнаружено более двадцати колото-резаных ран…

Ну и так далее, не умолкая.

И вот тут к нему подошла пожилая женщина и говорит:

– Вы понимаете, у меня ребенок, 10 лет ему, я его учу нашей литературе, а вы тут такие ужасы рассказываете…

Массовик говорит:

– Ничё не ужасы, я по методичке читаю, а методичка одобрена Минкультом совместно с российским пароходством – все это правда было…

Тетка говорит:

– А вы не могли бы не про смерть их, а, к примеру стихи читать?

Массовик, ни слова не говоря, хватает опять матюгальник и как заорет:

– Я памятник себе воздвиг нерукотворный!

Тетка (правда, поморщившись):

– Вот так-то лучше!

А массовик ей (мрачно):

– Но я все равно не могу отклониться от методички. Сейчас проедем Углич, и опять надо по инструкции говорить. А там еще может пароход «Есенин» встретиться и «Маяковский» – а у них же у всех смерть была трагическая…

Все, как правило, сидят в метро с телефонами. Играют в какие-то игры или эсэмэски шлют. Но кое-кто читает книги.

Как-то видела я в метро такую картину: сидит хорошенькая девочка и читает толстую книгу. А рядом с ней – парень, простонародного типа, слегка под газом, на вид гопник, но при этом не агрессивный. И ему (я вижу) страсть как хочется с девушкой этой познакомиться. Он достает из широких штанин довольно приличный телефон. Чувствуется, что он хочет поразить симпатичную девочку: у нее какая-то там затрепанная книга, а у него – дорогой гаджет.

Но девочка – ноль внимания.

Тогда этот бедняга не выдерживает и говорит ей вкрадчиво: