Владислав Вишневский: Терпень-трава

– На меня только что чеченцы напали, похитить хотели. – У матери глаза полезли на лоб, она схватилась за сердце.

– Как? Правда? Где?

– Правда. В арке. Палыч вот спас меня, – не моргнув глазом, парень легко выдавал какую-то «киношную» информацию. – Он в спецназе служил. В охране президента.

– В охране… Президента… – эхом прошептала мама, белея лицом, теряя равновесие. Я видел, ей уже нужен валидол.

Придержал её рукой, поддерживая и приподнимая. Она почти висела…

– Всё… всё в порядке. Не волнуйтесь, – несколько растерявшись, бормочу я, стараясь её ободрить. – Всё прошло. Мальчик не пострадал.

Когда я произнёс фразу «мальчик не пострадал», она вообще вдруг отключилась, потеряла сознание. Вот это да! Я давно не держал на руках женщин совершенно расслабленных и покорных…

Мальчишка с интересом на лице наблюдал развивающуюся картину.

– Сейчас придёт в себя. Не волнуйтесь, – спокойно сообщил он мне, и предупредил. – Плакать сразу начнёт. Пошли пока в подъезд. – Показал рукой направление. – Неси её, дядь Жень. Она для тебя не тяжёлая.

– Валидол скорее надо… – теряясь от глупой и непривычной ситуации, в какую я попал, лепечу, держа женщину на вытянутых руках, боясь прижать к себе. – Машину закрыть…

– Ничего, – отмахнулся мальчишка. – Мы на лифте сейчас. Это быстро. А машина сама закрывается, там автосторож срабатывает. Классная система! Прямо на мобильник. Он в маминой сумочке. Не беспокойтесь. Несите.

Мальчишка открыл дверь в подъезд, придержал её собой, пропуская меня. Консьержка, выпучив глаза, смотрела… Казалось, сейчас милицейский свисток в рот сунет, заверещит, или из свистка аэростат выдует. Мальчишка опередил и её и меня, бодро крикнув:

– Свои, Лизавета Васильевна. У мамы парадантоз ноги. Не беспокойтесь, врача уже вызвали.

Какой парадантоз?! Теперь уже, кажется, и у меня глаза на лбу. Ну, мальчишка, ну, пацан!

– Сейчас приедем, – ободряюще кивнул мне, нажимая на кнопку лифта. – Нам на шестой. – Двери плавно закрылись, чуть, казалось, не раздавив удивлённо выпученные глаза консьержки… Щёлкнуло реле, лифт поехал.

Держу на руках женщину… В большом зеркале лифта вижу идиллическую картину: своё растерянное лицо, будто пыльным мешком из-за угла – так оно, пожалуй, и есть – вот день сегодня – и не могу ещё взять под контроль ситуацию. А костюм на ней, то есть платье! А запах духов! Очень даже приятные, особенно духи… Ну и костюм тоже… И сама ничего… Очень даже, я бы сказал, ничего! Тёплая, даже горячая вся, мягкая… Приятная… для переноски! Ловлю на себе изучающий взгляд мальчишки. Он криво ухмыльнулся, будто понял мои мысли. Я невольно тряхнул головой, отмахиваясь от наваждения: что это я? Женщина зашевелилась. Сначала не понимая, глаза её остановились на мне: доктор! милиционер! прохожий!.. Кто?.. Вот уже глаза приняли совсем осмысленное выражение, брови нахмурились, она повернула голову, увидела сына, – этот марсианин стоял и смотрел на неё всё с тем же сочувственно изучающим выражением на лице. Она резко заёрзала, высвобождаясь из моих рук. Встала на ноги, оправляя юбку, жакет…

– Мишенька! Мишель! – Счастливо улыбаясь проворковала она, и всхлипнув, вдруг, разрыдалась.

– Ну вот… – мальчишка с грустью смотрел на меня, я ж говорил…

Так вот, не то смеясь, не то плача, мы и вышли из лифта, недолго повозившись с ключами… Я оглядываюсь по сторонам – огромная просторная площадка, ещё чьи-то двери. Всё вокруг светло, чисто, добротно, богато. Дом вообще, как на Котельнической набережной… Мама открыла двойную дверь, вошла в прихожую…

– Входите, пожалуйста. – Пригласила она, видя, что я раздумываю. – Проходите, проходите. Мы же отблагодарить вас должны. Познакомиться. – Видя, что я собираюсь снять туфли. – Нет, нет! – Воскликнув, запротестовала. – У нас можно не разуваться. Проходите. – Приглашая, приветливо ворковала. Осваиваясь в прихожей, я отметил и голос её приятный, и улыбка у неё ничего, и… – Меня Элей зовут. – Представилась она. – А вас?

– Евгений Павлович.

– Очень приятно, Евгений Павлович. Проходите, пожалуйста.

– И мне очень приятно. Спасибо.

– Это вам спасибо.

– Не за что. – Я говорил правду.

– Как это не за что? Не скромничайте. Мы вам очень благодарны. Вы сына спасли.

– Да какой там, простите… – я готов был рассказать, как всё было, но меня не слушали.

– Нет-нет, мы вам очень благодарны… Вы даже не представляете, как мы вам благодарны. Это достойный поступок, очень даже достойный. В наше время! Мише-эль, проводи… эээ… – Она забыла моё имя, мы ведь толком и не познакомились. – Гостя в ванную, умойтесь там, сейчас чай пить будем. Вы не хотите поужинать с нами? У нас скоро ужин.