Татьяна Успенская - Главная роль

Не убийц найти просила, воров!

В самом деле Варвара – ребёнок, «дура крикливая», по выражению Херувима. Как же она не соединила воров и убийц в одно? Как же в колокола не забила, когда люди у неё исчезать стали?!

Никогда больше его не будет! Волосы поднялись дыбом. Потрогал себя: вот же он, живой, бессмертный!

«Не будет».

Не будет ни озера, ни Коктебельского моря, ни Лизы на сцене – «Был у меня сын, нет у меня сына»: не Лиза, старуха.

Он смотрит в Лизино лицо и говорит ей тревожно, чтобы она поскорее поверила ему:

– Ты, Лиза, большая актриса!

– Варежка, прости, ты просила защитить тебя, я не смог, – говорит он громко Варваре, глядя ей в лицо, а видит удлиняющиеся на глазах её живые волосы. – Я погубил тебя. Нужно было сразу говорить тебе обо всём, что узнавал. Ты бы успела что-то придумать. Уже достаточно доказательств. Прости, Варежка.

Маленькая девочка смотрит на него. Шапка из живых русых волос.

У Лизы – косы. Глаза – Грифа, волосы, как у Варвары, – тёмно-русые, немного темнее, чем у Варвары. На солнце косы чуть рыжие. Как это получается?

Он погубил своего сына и двух женщин. Вот за что ему смерть.

Нет! Алесь вскакивает со скамьи. И начинает колотить в дверь.

– Помогите! – кричит. – Спасите!

А руки бьют вату.

Гениальный подлец. Двери две. Одна в коридор – она сливается со стеной. И лишь щель для ключа, почти незаметная. А эта дверь – ватная, стучи не стучи, тушит любой звук.

Нет! Не хочу! – судорожно достаёт мобильник. В самом деле – мёртвый.

Достаёт магнитофон. Вот доказательства. Как сохранить их? Оглядывает клетку. Можно засунуть за ножку скамьи. И усмехается – ну и кто найдёт здесь? Такой же смертник, как он?! Допустим, найдёт. И что?

Последние часы его нелепой жизни. Ни Варежка, ни Лиза, ни Коляш никогда не узнают, что с ним случилось.

Изо всех сил стучит в стенки по очереди во все три.

Он – в вате, в вакууме, в пустоте. Он уже никто. Его уже нет.

Странно, что он в этой клетке не задыхается. В углу стены, к которой прижалась скамья, едва заметная щель. Через неё идёт воздух. Вскочил на скамью, достал ключ от дома и стал совать в эту щель. Раздвинуть ещё и в неё кричать. Куда она выходит? Ни раздвинуть, ни крикнуть не получилось. И воздух, входящий в неё, словно вата, плотно залепил лицо.

Стоял прижавшись к стене.

Сегодня он умрёт. И никогда больше не увидит Лизу…

Шевелятся волосы на голове, а от них стекает холод в кровь и в мышцы – снова он не может ни пальцем двинуть, ни вздохнуть, только волосы шевелятся на голове.

Куда бежать?

Лиза кинулась по улице к центру посёлка – к автобусной остановке, магазинам и поликлинике. А Гриф двинулся было за ней, но вернулся и закружился на одном месте, резко рванулся в сторону и опять назад к дому.

Это Жора. Он не хотел уходить и пытался вернуться домой. Дима же силой поволок его куда-то.

Лиза уставилась на Грифа.

– Давай, Гриф, нюхай! Веди, Гриф! – молила его.

– Успокойся, Лиза. Грифа уже пять дней учили защищать, идти по следу. Пожалуйста, Гриф! – просит Гоги.

– Мы не проверили, наверняка они взяли деньги и пошли что-то себе купить?! Дима потащил Жору к центру посёлка.

– Что купить, Лиза? Дом – полная чаша. И еда. И мороженое разных видов, и лимонад, и конфеты. Что им ещё нужно? Нет, это не «купить».

Гриф махнул хвостом и снова уткнулся носом в землю. Заметался в одну сторону, в другую.

– Здесь Жора пытался вырваться из его рук, уйти домой. Дима не пускал его, может, бил? – Гоги говорит торопливо и как бы повторяет метания Грифа.

Лиза чихает, её подташнивает от разбуженного весной и пригнанного ветром запаха гнили. Что же будет в жару?!

– Гриф, пожалуйста, возьми след, – молит она свою собаку.

– Запах перебивает, запах мешает! – защищает Гоги Грифа. – Или долго боролись здесь. Видишь, как он старается понять!

Гриф чихает.

Сумерки быстро съедают цвета. Небо из голубого превращается в серое. Заборы, дома – весёлые в солнце, сейчас на глазах чернеют.

– Пожалуйста, Гриф, пожалуйста! – уговаривает Лиза пса и кладёт руку на его голову.

Но Гриф не реагирует, как обычно, улыбкой и пляской хвоста. Медленно движется к лесу.

– Что им понадобилось в лесу? Ни ягод, ни грибов.

Но они с Гоги послушно следуют за Грифом.

Звонит Гогин телефон.

И скоро Пётр с Николаем их нагоняют.

Гудят далеко машины, летят высоко самолёты, всё ближе запах гнили, и тошнота кружит голову.

Гриф уже бежит. И неизвестно, сколько минут – десять, двадцать, все они так бегут за Грифом. Лишь запах, бьющий ветром им в нос, царит в сгустившихся сумерках. Почти темнота. Лишь месяц, вдруг явившийся в небо.