Юлия Монакова: Вьетнамская жар-птица

– Зачем они мне? – всхлипнув, объяснила она растерянному и расстроенному Громову. – Цветы обычно дарят роженицам…

Он обнял её и неловко попытался утешить.

– Цветы дарят и просто красивым молодым девушкам… Таким, как ты. Верочка, завтра будет новый день. Вот увидишь, всё ещё будет хорошо. Поехали домой, детка.

Отец окружил Веру трогательной заботой. По утрам он приносил ей завтрак в постель и заваривал чай с травами. Включал для дочери диски со старыми советскими комедиями, забавлял байками об общих американских знакомых. Водил на прогулки по Чистопрудному бульвару… И Вера понемногу оттаивала. Оживала и улыбалась.

Стоял октябрь, воздух был чистым, свежим и прозрачным, и жёлтые палые листья уютно шуршали под ногами. Они гуляли под ручку вдоль пруда, крошили булку смешным рыжим уткам, иногда согревались глинтвейном в кафешках…

– Я так рада, что ты приехал, папочка, – сказала Вера, прижавшись щекой к рукаву его куртки. – Мне и правда полегчало. Я уже вполне созрела для того, чтобы вновь выйти на работу.

– Собираешься вернуться в театр? – осторожно спросил отец. – Я думал, тебе это будет тяжело…

– Да с какой стати? – Она пожала плечами. – Сергей там больше не работает, мне сообщили. На его роль уже нашли другого артиста. Поверь, я смогу это выдержать. На сцене я живу полной жизнью, понимаешь? А без дела совсем сойду с ума…

– Хочешь, поехали со мной? – поколебавшись, предложил Громов. – Как бы то ни было, а в Портленде – твой дом, твоя семья. Мы все будем тебе рады… Да и работа там найдётся, в Америке тебя никто не забыл, твои песни до сих пор крутят по радио…

– Нет, папа, – улыбнувшись, отказалась она. – Я останусь здесь. Я же тебе объясняла… А насчёт меня не беспокойся. Отныне никаких глупостей. Я вообще больше никогда не выйду замуж…

Он усмехнулся категоричности этого высказывания. Затем нежно провёл ладонью по её щеке – снизу вверх, поднялся ко лбу, убрал упавший на глаза тёмный локон.

– Ты уже совсем большая, моя девочка…

– Девочка четвёртый десяток разменяла, – засмеялась Вера. – Мне тридцать один год, самое время повзрослеть, да?

– А мне скоро будет пятьдесят шесть… вот такой я старый, – грустно усмехнулся отец.

Она покачала головой:

– Вот глупости! Ты у меня красавчик, пап! Смотри, как до сих пор на тебя женщины заглядываются… И завидуют мне – наверное, думают, что я твоя девушка.

– Ну, что за ерунду ты несёшь, Вера! – захохотал он, заметно приободрившись.

– Ты очень, очень красивый, – горячо заверила дочь.

– Да, кстати… – Он даже приостановился на мгновение, будто вспомнив что-то важное, но затем, смутившись, махнул рукой: – А впрочем, неважно… Забудь.

– Ну, ещё чего! – возмутилась Вера. – Говори, раз уж начал.

Громов растерянно потёр переносицу.

– Да, в общем-то… Это не слишком приятная новость.

– Что случилось? – Она похолодела от непонятного, животного страха.

– Помнишь, в твоей школе преподавал некий мистер Бэнкс, учитель литературы?

Помнит ли она? Вера едва сдержалась, чтобы зло не расхохотаться от наивности вопроса. Перед глазами тут же возникло красивое тонкое лицо, светлые волосы, прозрачные голубые глаза… «Вера, выходит, что я – твоя сбывшаяся мечта?»

Она стряхнула наваждение и резко отозвалась:

– Конечно, помню, а что с ним?

– Он повесился в собственном гараже накануне моего отлёта, – вздохнул Громов.

Вера ошеломлённо притормозила и уставилась в лицо отцу, надеясь, что это всего лишь идиотская шутка. Однако тот был абсолютно серьёзен.

– Оставил записку, что это его выбор – уйти из жизни добровольно. И ещё написал, что так и не нашёл смысла в жизни… точно не помню. Для всех это было как гром среди ясного неба. Даже в газетах писали. Представляешь, в каком шоке его жена и дети? У него же их трое… А казалось, вполне благополучная, счастливая семья…

Вера молчала, уже не слыша, что продолжает объяснять ей отец. Она думала о мистере Бэнксе… О том человеке, которого полюбила с первого же дня своего пребывания в старшей школе имени Линкольна. Думала об их рождественских репетициях… О последней встрече перед её возвращением в Россию… О том, как горячи были его губы и как нежны глаза…

– Тебя сильно расстроила эта новость? – Отец дёрнул её за рукав.

Вера опомнилась.

– Да, я… просто не ожидала.

– Ты ведь, кажется, была влюблена в него, – вспомнил Громов. – Я помню, какими глазами ты на него всегда смотрела…

Вера лишь молча кивнула в ответ.