Валерий Рыжков: Капитан Ориона

Есть счастливое неведение глубины, где не видишь ни конца, ни начала. Да, завтра этой дорогой пойдут другие, и ты поймешь, что счастье есть, и оно мгновенно, и мимолетно, это счастье, которое может снова повториться в нашей жизни. Если все так, то мой караван еще в пути.

За три года до миллениума вышел сборник медиков-литераторов за счет средств авторов. Очередной сборник был назван по одноименному рассказу «Французская песня», который заканчивался словами французской песни «…. но этого не будет, не будет никогда, потому что ты проходишь мимо».

Мой рассказ был об «Отце Сергее», а в гражданском миру – о Сергее Дмитриевиче. Меня встретил сорокалетний старец, опираясь на костыли, ноги обездвижено свисали, носками стоптанных ботинок касаясь пыльного пола. Теперь через десять лет он пользуется только коляской.

– А вера помогает в исцелении? – спросил я его.

– В исцелении многое что помогает. Моя матушка была всегда атеисткой, а теперь на себя крест надела, как выздоровела. Болезнь человека сближает не только с врачом, но и с Богом. Но не всегда в горе можно помочь человеку. Тут соседка, пожилая женщина, пришла ко мне, и просит меня прийти к ее сыну, перед армией это был красивый и сильный молодой человек. А привезли его из бойни без рук и ног в люльке, теперь лежит он в ней, как младенец, ругается и плачет. А чем я могу ему помочь? И такое бывает в цивилизованном мире, – он провел рукой по шелковистой бородке. – Бог в агитации не нуждается, рая на земле не построишь, но из этой жизни уходить не стоит спешить, туда надо идти в твердой вере. Жить нужно по вере, а как веруете, так и верьте.

Его матушку после инсульта поставили на ноги, она стала выходить на улицу.

– Сергей Дмитриевич, может, и вам нужно в больнице полежать – полечиться?

– Что вы, доктор. Это мне надо войти в образ больного, а потом выйти из этого образа, так что и на лечение времени не останется. Теперь и в церковной больнице койко-день считают. Пусть матушка лечится, а я тем временем на подаянии на хлеб заработаю, помолюсь за добрых людей. Вся беда в том, что человека поставили в центр, а не Бога. Бога сделали прислугой человека. А что человек? Он от Бога. Бог за прегрешения не наказывает. Бог палкой не бьет, но наказывает, а верить в Бога надо.

Через несколько лет он обратился помолиться за верующих активистов, которые вместе с ним приняли участие в реставрации церкви Святого Пантелеймона – Целителя на территории больницы для душевнобольных.

Внутри церкви тихо произносит у иконы молящийся: «Братия! С нами Крестная Сила! И, да не дрогнет! И, да будет стоять вовеки Святая Русь!»

Сергей снова просит разыскать могилу депутата Думы на кладбище Александра Невской лавры, и за него помолиться. Его жизнь оборвалась в лихие девяностые годы. За великие дела никто не бывает забыт. Придет время и многое откроется. В далекой глуши в заштатном городке молится за него отец Сергей.

У каждого свой жребий, удача, а иногда счастливый случай. По делам определяется человек. Так началась и моя деятельность в Большом городе в Белой обители.

«К северу от центра города за Садом расположена больница. Бело-кирпичное здание имело угрюмый казенный вид. Через проходную, показывая пропускной билет, спешили на работу сотрудники больницы.

…Только доктор может понять организм больного. Житейская истина такова: человека определяют больным по данным анализов, поэтому больной хочет полного обследования. Только больной верит врачу. Верит во врачебный диагноз.

…Если все зависит от вредных привычек, он (каждый пациент) давно бы бросил пить, есть, курить. Но доктор не гарантирует, что все болезни прекратятся со строгим ведением образа жизни. Не гарантирует! Так и совету этому в глазах больного – грош цена. Пусть доктор убедит! Только врач никого не убеждает. Потому что он сам пьет, ест, а некоторые даже курят!?

Разумеется, у доктора есть главный козырь – окончательный диагноз после болезни или вскрытия. Но этот диагноз, может быть, не всегда совпадает с тем, как жил больной, во что верил.

…Самый трудный диагноз – окончательный. В нем ошибаются и астрологи, и хироманты, и даже врачи».

Так, случилось, я стал свидетелем, как врач справлялся со своим непоправимым недугом, со своей болезнью тела. Ему было лет чуть-чуть за шестьдесят. Он сам ежедневно ставил диагнозы пациентам, лечил или утешал в зависимости от окончательного диагноза.