Борис Минаев - Мягкая ткань. Книга 1. Батист

Ученый археолог Дейнис считает, что труп плохо сохранился, так как он видал и более хорошо сохранившиеся мумии Египетского происхождения. Кости позвоночника не связаны между собой и находятся в беспорядке, а так как связки некоторых сочленений не держатся, то они связаны лентами. Обследование закончено в 16 часов 30 мин. 13 мая 1926 года.

Подлинный акт подписали:

Тов. Ткачев, Сакс, врачи Лунсберг, Весленский, Христенсен, Калашников и другие… от печати Вольский, фотограф государственной фотографии Соловейчик…

С утра корреспондент «Известий ВЦИК» Вольский пошел за молоком.

Это был высокий худощавый брюнет, удивительно активный, с постоянно ищущим взглядом, невозможно было себе представить, чтобы он усидел на одном месте более пяти минут. Вольский вставал очень рано. Он ходил по большому селу на своих длинных, слегка сгибающихся ногах, как бы готовый пойти вприсядку, неутомимо разузнавая подробности нового крестьянского быта, из которых впоследствии намеревался составить целый цикл очерков для «Известий ВЦИК» под общей идеей «деревня возрождается». Блокнот с профилем товарища Ленина на обложке страшно смущал местных крестьян, увидев в руках Вольского его и перо, они буквально немели, и поэтому корреспондент урывками забегал «домой», то есть в баню, где они ночевали, чтобы сделать по памяти записи и заодно оставить «товарищам по несчастью» то крынку молока, то краюху хлеба, то луковицу, то пару яиц, которые удалось добыть на ходу. Давали ему все эти припасы даром, в основном молодые женщины и девки, смущенные его городским видом, и хотя одинокая пожилая хозяйка исправно приносила им отдельное питание три раза в день, это подкрепление не было лишним. Товарищ Христенсен, непомерных размеров мужчина, очень много ел и при этом жадно смотрел на жующих остальных – это были, как он объяснял, психологические последствия голода 1918 года, пережитого им в Петрограде, которые обострялись во время каждой поездки, при всякой смене впечатлений и любых необычных эмоциях, в другое же время он питался вроде бы весьма умеренно. Однако веры в это не было никакой, упитанное тело Христенсена упрямо передвигалось по бане, по двору, а потом и по хозяйкиной избе в поисках материальных ощущений, так же как худое тело Вольского в поисках впечатлений духовных передвигалось по селу. В один из дней неожиданно приехали все товарищи из комиссии, включая самого важного – члена губисполкома товарища Григорьева, который при всей своей значительности, страшной по нынешним временам власти и суровом выражении лица имел в организме заметный изъян – нездоровую красноту щек и непрерывное легкое покашливание, что расстраивало его самого и фраппировало его товарищей, смущавшихся однозначным симптомом приближающейся чахотки. Фотографирование на память заняло почти час, пока товарищ Соловейчик искал нужную композицию, ждал удачного освещения со стороны природы, а некоторые, особенно женщины, немного прихорашивались. Вольский стоял поодаль и презрительно поглядывал на фотографа, ведь он в Москве имел дело с настоящими профессионалами: Родченко, Гринбергом, Евзерихиным, а тут сплошная любительщина. Но снимок все-таки удался на славу, и когда впоследствии доктор Весленский доставал его и приближал к глазам, на него среди двадцати примерно лиц смотрело и его лицо, человека, который ничего не знает и в то же время пытается узнать все, лицо приговоренного и в то же время праведника, лицо убийцы и в то же время убитого, короче говоря, лицо, принадлежавшее не ему, а какому-то совершенно другому персонажу…

Когда Вольский пошел с утра за молоком, в бане остались Весленский, археолог Дейнис и врачи Калашников и Лунсберг.

Они сидели и пили чай без сахара.

– Добавьте чабреца, – посоветовал Лунсберг Весленскому. – Полезно…

Оба врача знали, что Весленский, как и археолог Дейнис, прибыл из столицы (а вовсе не из уездздрава, как было написано в газете), и приглядывались к нему с вялым осторожным любопытством.

Чекисты поселили экспертов подальше от монастыря, каждый день возили на «процедуры опознания», как говорил врач-криминалист Лунсберг, на автомобиле, но тут, в селе Малое, конечно, все отлично знали, зачем они приехали и какова их миссия.

– Хорошо вообще здесь, – сказал спокойный рассудительный Лунсберг, прихлебывая чай. – Такой воздух, виды изумительные и продукты свежие. Я бы еще пожил недельку. Не отдыхал, верите, с семнадцатого года, товарищи.