Сергей Жилин: Август Хромер

– Звучит неплохо, Август, – оценил мой монолог Хленд, – Одного только не пойму: зачем вы рассказали всё это мне?

– Потому что Чили Сеттэр – это вы, – небрежно кинул я в ответ.

– Вы с ума сошли, Август! – прошипел через какую-то паузу Чес, – Что за чушь? Где доказательства?

Майер, как по команде, приблизился ко мне и передал одну бумажку.

– Хотите доказательств? Пожалуйста! На эту мысль меня натолкнула заметка в газете, там журналист описывал увиденного и разоблачённого им Сеттэра. Он описал некий амулет в виде солнца, как раз такой, в котором вы красовались на фотокарточке в газете, когда заняли место Даха. Вы даже начальника подсидели ради большей власти. Затем я вспомнил про вашу дружбу с Адамом Негинвом, который на свою демонстрацию пригласил вас лично. Вот совпадение – в газете писали именно о встрече Чили с донгольцем. Затем вспомнился разговор с Нормом Уотерном, который говорил именно об экзорцисте, пытавшемся довольно нагло, в вашем стиле, завести с ним выгодное знакомство. Мои догадки подтвердила эта бумага, – я протянул лист Чесу, – Свидетельство о разводе. Может, вышла замуж Рене и за Чили, но разводилась отчего-то именно с вами.

Наливающийся злобой и ненавистью Хленд вскочил и отбросил свидетельство в сторону:

– Да, пусть я скрывался под псевдонимом Чили Сеттэра, но все ваши догадки о моей связи со всем этим заговором не имеют никакой аргументации! У вас нет доказательств!

– Дайте мне минуту, и я их найду…

Ловким взмахом я открыл Ищейку и отточенным движением пальца активировал поисковый артефакт. Стрелки сбежались в кучу и указали на стену, туда, где висит картина. Не вдаваясь в рассмотрение изысканной живописи, я убрал часы в карман и снял картину со стены. За ней, как я и ожидал, оказался потайной сейф.

– Доказательства, значит? – уточнил я и трижды ударил точно в дверцу сейфа.

Прогнувшись внутрь, она вскоре отвалилась и грохнулась на пол. Засунув руку в глубокую нишу, я извлёк и продемонстрировал собравшимся агатовую иглу, покрытую кровью убитого сантиба.

– Следовало сперва отмыть артефакт, а не смывать с себя вонь канализации, – кивнул я на мокрые волосы Чеса.

Даже в эту секунду выродок не потерял своей надменности, глупой гордости и высокомерия. Лишь щёки нервно задёргались и раздулись ноздри. Чес Хленд безнадёжно проиграл партию и отлично это понимает.

На него надели наручники, Аксель опасно сверкнул глазами, а Майер принялся зачитывать бесконечный список обвинений.

Белая площадь Альбиона. Двенадцать часов ровно. Понедельник. На эшафоте с петлями на шеях стоят в ряд четырнадцать заговорщиков. Среди них и пухлый Элиот Вэтэрли, с отчаянием вертящий головой во все стороны, и Зак Нартосса, хмурый и отчуждённый парень, и Адам Негинв, молящийся вполголоса то ли Господу, то ли своим языческим божествам из далёкой Донголы.

Здесь и главный виновник торжества – Чес Хленд. Даже намыленная верёвка и толпа, кричащая в его стороны трёхэтажные ругательства, не смогли смыть с его лица высокомерного выражения. Могила уже готова исправить горбатого.

Четырнадцать человек, и это только те, чью вину смогли доказать. Настоящее же количество заговорщиков нам так и останется неизвестным.

Мы живём в цивилизованной стране, а варварской традиции зачитывать обвинения осуждённым и освистывать их всей толпой не утратили. Люди с сильнейшей аллергией относятся к изменениям, особенно, в себе самих.

Жаль, что Рокфеллер умер, честно. Он должен был выкупить для меня все артефакты, но их решили отдать родственникам погибших, но близкие Тимми и Длассини отказались от них в пользу государства, а у Гамильтона родных нет. Так что все трое отправились в городской музей. Одну иглу выставили на всеобщее обозрение.

Неожиданно помог инспектор Аксель: он поговорил со сторожами, и те отлучились, якобы случайно, ровно на час, оставив мне ключи. Тёмной промозглой ночью, первой ночью за ближайшие две недели, когда люди в Гольхе спали спокойно, я выкрал две иглы из хранилища музея и спрятал их в мастерской. Спасибо, Аксель, чудной заика…

Вот, пожалуй, и всё, что я получил в благодарность за помощь городу. Не привык я к благотворительности, признаться честно.

Толпа продолжает освистывать приговорённых и обрушивать на них дикие ругательства. Скоро люки под ногами алчущих власти и денег подонков откроются, и те прикажут долго жить. Но мне на это смотреть уже неинтересно. Я развернулся и засобирался уходить, но тут же столкнулся лицом к лицу с Дворнягой. Ехидный взгляд экзорциста и его дёргающая губа всё так же выражают неудовольствие видеть меня.