Olri Iv - Рыбьи яйца

– Наша.

– Тогда я рву самое красивое яблоко, – дочь протянула руку.

– Кому было сказано, яблоки не рвать, – из-за кустов смородины появился дед: – Я ведь за вами наблюдаю, приехали сорняки драть так их и дерите. Нечего деревья обдирать. Не созрело ещё ничего, наедитесь, животы заболят.

– Да, конечно, – согласилась жена.

– Мы и сами видим, что яблоки ещё совсем зелёные и кислые, – поспешил вставить своё слово глава семейства.

– Сливы тоже не трогайте, я их утром ядом опрыскал, – предупредил дед.

– Не беспокойся нам ничего не надо, – глава семейства как умел, обходил острые углы.

– То-то, – дед погрозил пальцем и снова исчез за кустом смородины.

К концу дня сорняки горой лежали на дорожке.

– В компостную яму не перетаскали, проворчал старик провожая сына, невестку и внуков.

Машина тронулась с места и спустя десять минут выехала на шоссе. Субботний день закончился. Говорить никому не хотелось. Глава семейства был рад тому, что дети не перечили деду, жена думала о том, что завтра с утра сходит на рынок и купит детям яблоки, дети ни о чём не думали, утомившись за день, они спали.

Утром следующего дня жена ушла за покупками, а когда вернулась, принесла с рынка большие красивые яблоки и сливы. Она помыла их и сложила в вазу, которую поставила на стол. Глава семейства забеспокоился: – Откуда яблоки!

– Не переживай, я на рынке купила, – успокоила его жена.

– Какие яблоки красивые.

– Ты вчера хотела, я купила, ешь, – мать пододвинула вазу к дочери.

– О какие красивые, не то, что на нашей даче, – оценил яблоки и сливы сын.

– Да конечно, я тоже так думаю, – грустно сказала мать.

– Пап, как ты думаешь, эти яблоки и сливы лучше, чем те которые на даче растут? – сын протянул отцу яблоко.

Глава семейства с хрустом надкусил белый налив: – Сладкое и без яда, конечно лучше.

Вечером дед сидел за столом и пересчитывал деньги. Прибыль от проданных на рынке яблок и слив была не малая. Дед ухмылялся, вспоминая выражение лица невестки, в тот момент, когда она выбрала яблоки, сложила в пакет и подняла глаза, чтобы расплатиться за покупку. Деньги он с неё взял, приговаривая: – Дружба дружбой, а денежки врозь.

Пересчитанные купюры легли в ларец, ларец спрятан в подпол. Дед вышел в сад. Он прошёл по дорожке, обогнул гору сорняков, полная луна на безоблачном небе светила и освещала каждый куст, каждую ветку, каждый листик. Намётанным глазом дед оценил урожай, прикинул, сколько раз надо будет съездить на базар, какие яблоки продать в первую очередь, а какие попридержать и подождать лучшую цену. Возвращаясь в дом, он споткнулся о сорняки, не добрыми словами вспомнил ленивых внуков, а заодно и сына с невесткой. Сон его был глубоким и спокойным. Утром он доел вчерашнюю гречневую кашу, приготовленную невесткой, предварительно обильно полив её молоком, взял в руку корзины для фруктов, пристроил на плечо стремянку и отправился снимать урожай. Ему надо было поспеть к первому автобусу, чтобы занять место получше. У порога он нагнулся, подобрал с земли сливу, потёр её о рубашку и надкусил, второй раз откусить от сливы ему не пришлось, сад был пуст.

На сцене стоял стул. Он стоял посередине и был хорошо виден из любой точки зала. Зал был пуст, и только присмотревшись можно было увидеть в партере, на самом последнем ряду, сбоку, торчащую из-за спинки впереди стоящего кресла макушку пятнадцатилетней девочки. Девочку звали Айна. Концерт давно закончился, гремя ведрами, по залу, между рядами ходили две уборщицы, они тихо переговаривались между собой, но акустика доносила их фразы в каждый уголок.

– Прима сегодня пела не так как на прошлой неделе, – говорила та, что повыше ростом.

– Виолончелистка, говорят, сменила ухажёра, – откликалась толстая напарница.

– Ей ли не менять!

– Так ведь не красавица, – недоумевала толстая уборщица с щёткой в руках.

– Зато как на сцене сидит! – восклицала высокая уборщица, елозя тряпкой по спинкам кресел.

– Да, сидит как королева, – соглашалась толстая.

– Платьишко последнее ей под заказ аж в самой Москве шили.

– Откуда знаешь?

– Слышала, как костюмерша билетёрше рассказывала, – высокая уборщица с тряпкой то ли возмутилась, то ли позавидовала.

– Ни кожи, ни рожи, а мужики как над мёдом вьются.

– Играет хорошо.

– Все так, – толстая уборщица со стуком опустила щёку в ведро.

– Она без инструмента мышь серая, а как сядет на этот стул, так и обворожит.