Оксана Ткаченко - Меняя пароли

– Ира, – окликнул её Вторников. – Если память мне не изменяет, то, по-моему, с утра ты была накрашена.

– Была, – отозвалась девушка.

– Нам же сейчас идти в клуб. Придётся ждать, пока ты наложишь свой макияж. Только время тратишь.

– А я не собираюсь накладывать макияж, – засмеялась Ирина.

– Что? Пойдёшь вот такая? С опухшими глазами? Ты плакала? – поинтересовался Андрей.

«Неужели заметил следы слёз? Трус. Водит меня с собой в качестве трофея, прекрасного украшения. Надеется, что друзья будут ему завидовать. Вернулся с охоты в родной городишко, чтобы показать себя удачливым парнем. Знали бы они, как всё на самом деле».

– Опять в облаках?

– Что?

– Я жду. Собирайся.

– Я не хочу никуда идти.

– Почему?

– Андрей, тебе всегда нужны ответы. А ты разве не знаешь, что не на все вопросы существуют ответы в этом мире?

– Оставь свою философию для работы. Мне нравится конкретика.

– Ненавижу чёткие планы. Жить стихийно гораздо круче.

– Этим ты мне напоминаешь Соболева. У него всё никак у всех.

– Просто в твоей жизни нет слова «свобода». Твоя душа зажата в тисках. Разожми их.

– Ириска, подкрашивайся. Нам пора.

– Значит, без макияжа я тебе не нравлюсь?

– Нравишься. Ты – самая красивая девушка Вселенной. Но выходить в свет следует тогда, когда доведёшь свою внешность почти до идеального состояния. С годами люди стареют, а не молодеют. И то, что в человеке было восхитительным, например, глаза, губы или что-то другое, останется изюминкой. Не более того. Это как красивая ленточка на старом платье. Никакие красивые глаза не спасут женщину, если её тело постарело, – сказал Вторников.

«Будет меня ещё учить, когда и как мне краситься, причём унижая слабый пол», – задумалась Ирина.

– Я не стану сегодня краситься, – промолвила она.

– Я тебя обидел? Я сказал правду. Сказал то, что думаю. Тебе уже четверть века. Возраст с каждым годом увеличивается, а значит, остаётся меньше шансов на брак.

– Ты что меня пугаешь? – спросила Ира. «Заставляет поверить в него как в шанс на брак. Ей-богу, зануда. Я молода, а он вечно торопит время, словно хочет поскорее завершить свой жизненный путь, разложить всё по полочкам и воскликнуть: „Смотрите, я сделал всё правильно, как должно быть!“. А в этих цифрах нет ничего правильного. Нервы и никакого удовольствия».

– Предупреждаю.

Их спор перебил Брамс со своей третьей симфонией. Вторников бросился к мобильнику.

– Алло. Привет, Саш! Всё отлично! Собираемся в клуб, – весело заговорил Андрей.

Ира подозрительно на него посмотрела: «Хватает же наглости врать. Вот Соболев – хороший. Пообещал позвонить и выполнил обещание. По крайней мере, заботится обо мне, не забывает. А этот Вторник только о себе и думает, о своём комфорте и статусе».

– Ирочка, – прошептал Вторников, оторвавшись на секунду от телефона. Голубенко вздрогнула. Он впервые так обратился к ней. Молодой человек дотронулся пальцем до глаз, намекая девушке идти краситься. Она не успела ему ничего ответить. Андрей вышел на улицу.

С безмерной грустью в душе Ирина прошла в ванную. Открыла кран и долго любовалась водой. Потом набрала в ладони и плеснула в лицо. Она наложила на веки тёмно-коричневые тени, подвела глаза чёрным карандашом, на ресницы нанесла тушь, причём не два-три раза как принято, а пять. Она решила специально сделать вульгарный макияж, назло Андрею. После нескольких минут сомнения, остановила свой выбор на очень коротком серебристом платье. «Пусть только попробует сказать, что платье слишком короткое. Тогда вообще пойду в купальнике», – промелькнула язвительная мысль у девушки. Разглядев себя с разных сторон в зеркале, она осталась довольна результатом. Сегодня она не будет скромным редактором телевидения. В эту ночь она превращается в роковую женщину.

– Это ещё что такое? – долетело до Иры.

Она обернулась и увидела испуганный взгляд Вторникова.

– А что не так? Вот пытаюсь тебя соблазнить, – пошутила Голубенко.

– Ты не меня пытаешься соблазнить, а призрака, которого не существует в реальности, – брякнул Андрей.

«Он намекает на… Не смей касаться этой темы», – подумала Ирина.

– Тебе Соболев звонил? – спросила она.

– Да. Просил, хотя не знаю, зачем, относиться к тебе бережно. Ты что – хрупкая ваза?

«Бесчувственный. Нет у тебя сердца. Ничего не понимаешь», – Ире захотелось снова плакать.

– Идём, – сказала девушка.