Екатерина Заренок - Богу, людям и себе

– Мирослава, как думаешь, папа соскучился по нашему домашнему «толстому» киселю? Или же кисель ему приелся?

– А сухая черника кончилась. И без ягод кисель не вкусный. И крахмал из картошки кончился.

– Ах, да. Тогда придумай, что будем папе варить.

– Сейчас придумаю, – прозвучал уверенный ответ пятилетней дочери.

Крыса пошла в прихожую и села на полку, куда обычно ставит свои вещи отец, войдя в квартиру с улицы.

– Смородинка, ты сообщаешь, что скоро Алексей придет? Да? Очень хорошо. Молодец. Умница. – Похвалила Катя крысу, заметив, что она пошла в прихожую.

Зазвенел дверной звонок. Жена молча заглянула в глазок. Открыла дверь. Вошел муж. Встреча с распростертыми объятиями и поцелуями… Объятия с поцелуями не прекращались минут сорок пять…

Крыса все еще сидела на полке. Вскоре Алексей присел на корточки, чтобы глаза видели крысу еще ближе.

– Сморо-о-о-динка… И ты меня ждала. Спасибо, милая…

– Папа, папочка! – Прибежала обрадованная Мирослава и оказалась у него на руках.

– Давай сначала помоем руки чисто-чисто, и с чистыми руками пойдем за Петей, – напомнил отец, открывая дверь ванной комнаты.

Вскоре они чисто вымыли руки, уселись на диван… И комната в очередной раз стала похожей на очень ценную серьезную жизнеутверждающую, родную, живую картину: на диване сидит молодой папа в обнимочку с двумя детьми…

– Кушать подано! – Прозвучал голос мамы с кухни.

– А мы не хотим на кухню. Мы обедать будем здесь, – предложила Мирослава.

И борщ оказался на столе перед диваном. Мирослава взяла к себе Петю и начала его кормить. Когда братик наелся борща, появилось второе блюдо – разогретая до шипения на малюсеньком огне яичница из яиц домашних кур с домашней свиной свежатиной, оставшейся от завтрака.

Вдруг Мирослава вышла из-за стола, направляясь к домику Смородины. Посадила крысу на плечо и принялась собирать для нее обед. Вынула кусок мяса из кастрюли, выглядывавшего из борща, взяла кусок жареного мяса из яичницы, желток, немножко творога и отнесла все это в специальные посудинки длиннохвостой, стоящие возле ее домика.

– Петя задремал… Молодец, Смородина. Да? Умница. Когда кто-то спит, она тихонечко сидит. Не шуршит. Не пищит. Боится разбудить. Понимает… Главное, по утрам начинает движение только тогда, когда встаем с кровати мы. – Все эти нюансы отлично помнил папа.

– Точно. Меня тоже распирает повосхищаться Смородиной, но оставим на другой раз. А сейчас для начала тебе хорошо бы… отдохнуть, – выразительно подчеркнула мама.

А на улице, вблизи школы, хихикают да удивленно секретничают старшеклассницы. Они выследили, что их однокашница Таня от школы по улице шла с учителем Синицыным…

– Ой, девочки, какая смелая Таня! Видите ли, прохаживалась сегодня с самим Алексеем Мироновичем… Прямо как взрослая.

Я тоже смогла бы. Как думаете: у них отношения со значением? Или случайно по одной дорожке в одну и ту же минутку? – Задавала вопросы Оля и водила туловищем, изображая сексуальную походку.

– Хочешь сказать, любовные? Не волнуйся, похоже, у Синицына любви полно и без романов на стороне. И вообще… Кажется, он больше всего на свете любит на небе тучи. – Вынырнула из-за толстых деревьев Таня, услышав разговор о себе.

По улице разлился смех…

– Правильно, девочки. У Синицына любви полно. Жену любит? Любит, – подчеркнула Оля.

– Чью жену? – Спросила Таня.

– Свою жену, естественно. Дальше. Детей любит? Любит. Зверей любит? Любит. Вон листики все эти, веточки, цветочки, росточки… Любит? Любит. Работу любит? Любит.

Всех этих, которые летают… Бабочек, стрекоз и т. д. Любит? Любит. Да еще плюс ко всему и небо любит. На уроке говорил: «Посмотрите, какое небо мя-я-я-я-гкое…» Девочки, да он в любви купа-а-а-а-а-ется! – Продолжала доказывать Оля.

– Наверно, благодаря тому, что купается в любви, он и спокойный такой. И красивый. И хороший. До свидания. – Сделала вывод Таня и пошла домой.

Она медленно и вдумчиво переступала веселые ручейки… Водила головой, искала кого или что в эту секунду любить.

И думала: «Я тоже хочу купаться в любви… Вот из земли пробивает себе дорогу одуванчик… Одуванчик! Миленький! Я тебя люблю! Слышишь? Даже сильнее, чем Синицын! Эй, тучка! Где ты? Тучка, я тебя люблю! Очень сильно. Крепко-крепко. Намного сильнее, чем любит Синицын».

Настроение Тани заметно улучшилось. Она стала жизнерадостной. Рассматривала тучки, сравнивала их в воде и на небе. «У-у-у-у… Тучка не отреагировала. Видимо, не услышала моих объяснений. А у Синицына тучки даже откликаются… Может, он и тучкам нравится? И одуванчик не понял меня.