Денис Рубцов - Сонъ какъ мѣра пониманiя

Съ балконной террасы наблюдалъ за людьми въ кафѣ напротивъ. Старомодной женщинѣ принесли заказанный фруктовый салатъ. Знала бы она, что изъ отбросовъ поваръ только вырѣзаетъ гниль.

– Порой смерть выдаютъ за жизнь.

– Шёпотъ съ молчаніемъ.

– Наединѣ.

– Я многое поняла.

– …?

– Ты развѣ не чувствуешь отвѣта?

– Сукой себя не назовёшь.

– Зря.

– Что хотѣла сказать?

– Искала среди нихъ и только сейчасъ поняла, что искала тебя.

– Почему?

– Я многое поняла въ тебѣ, какъ въ человѣкѣ.

– Что дѣлать теперь?

– Не знаю. Теперь уже поздно.

– Кто тебѣ мѣшаетъ начать всё заново?

– Никто.

– Тогда продолжи.

– Хорошо.

Немногимъ позже выйти на крышу. Сомнѣнія, но громко крикнуть:

– Если сейчасъ стою на землѣ, то какъ же прыгнуть назадъ, въ небо?

Сама по себѣ клятва представляетъ широкій интересъ, но для малаго круга публики. Лицемѣріе же, какъ панацея для слабыхъ нервомъ, – первое, что возникаетъ при ошибкѣ въ удержаніи клятвы. Не сдержалъ – обманулъ. Обманулъ въ первую очередь себя. Силъ сдержать же и подавно не такъ ужъ и много. Сдержалъ слово – окрѣпъ. Только вотъ случается, что и начать не съ чего, а ужъ продолжить и подавно.

– Не передъ кѣмъ.

– Передъ собой.

– Давно умнымъ сталъ? Передъ собой и подавно.

– Вѣкъ живи – векъ учись.

– Кто о чёмъ.

По одну изъ сторонъ коридора идётъ стѣна. По другую же – совсѣмъ; считай, что и вовсе неинтересно.

– Клянись.

– Выкуси.

– Сейчасъ же поклянись.

– Не вводи въ недоразумѣніѣ.

– Кому говорятъ, клянись.

– Утомилъ.

Въ куцыхъ рамкахъ по всему гобелену открытки; вдаль. Длинная коридорная безвкусица, срамъ.

– Напросишься.

– Напрошусь.

– Клятвопреступникъ.

– Самъ такой.

Песчинка попадётъ подъ вѣко и испортитъ видъ на открытое морѣ. Песчинка попадётъ въ пазухи носа, попадётъ на губы и глубоко въ ротъ, забьётся въ пупокъ. И считай зря весь этотъ сонъ на берегу.

Сидишь, безстыдно разсматриваешь потёртую открытку и дѣлаешь видъ, что вспоминаешь тотъ ознобъ и тѣ сѣрыя тучи – вертепъ на глянцѣ, песокъ въ трусахъ.

– Успѣлъ-таки открытку прикарманить.

– Пожалуй, пусть лучше имъ стыдно станетъ за то плебейство, что подъ стекломъ развели. Дерьмо выхолощенное.

– Кипитъ?

– Клокочетъ.

Дѣвочка въ платьицѣ, волны въ человѣческій ростъ и угрюмое пепелище. Платьице пусть будетъ розовымъ вродѣ какъ чуть, почти какъ слегка. Пепелище отъ костра разочаровано крупнымъ дождёмъ, а тѣ волны, что въ полный ростъ, такъ и вовсе никому не интересны. Ляжетъ на глянецъ.

Далеко ли тебѣ плыть волна; куда же ты дѣвочка, милая дѣвочка, куда же ты пошла. Тамъ въ ростъ, тамъ въ брызги, тамъ внахлёстъ, тамъ горизонта нѣтъ.

– Всё помню, не бузи.

– Молчу.

– Тебѣ всё ещё нужна эта глянцевая клятва?

– Кому какъ не тебѣ виднѣе.

Волна усилится, на многія силы воспрянетъ надъ немощнымъ пескомъ. Воспрянетъ и обрушится. Словомъ, проснётся. Безъ разбора выбьетъ во тьму пепелище. А дѣвочка въ платьицѣ просто заглядѣнье. Нехорошо съ волной какъ-то получается, но просыпаться сквозь слёзы надо.

– Пожалуй, посмотрю.

– Не напугай.

– Страшное позади. Платьице высохнетъ, никуда не дѣнется. Сейчасъ если что и нужно, такъ только вмѣстѣ воздухомъ дышать; влажнымъ. И радоваться морю.

– Дѣвушка, вамъ, навѣрное, лучше будетъ подождать въ пріёмной.

– Она вышла. Да, можете забирать. Настоятельно рекомендую быть съ ней построже.

За стѣной раздался громкій вопль.

Трамвай вздрагивалъ и пускалъ струи воздуха. Взлеталъ. Я долго думалъ о ней, о томъ, что произошло за эти годы.

Прислонившись лбомъ къ оконному стеклу, просто смотрѣлъ вдаль. Многодѣтная бездѣтная мать – кукушка. Она какъ могла, любила своихъ дѣтей. Старшаго, какъ ей хотѣлось думать, изъ-за болѣзни она отдала въ интернатъ вмѣстѣ съ одной изъ сестёръ. Второго своего ребёнка оставила на пустырѣ. Объ этомъ она разсказала, находясь въ алкогольномъ полубреду. Двухъ младшенькихъ дочекъ порой съ усердіемъ била проводомъ отъ чайника. Странная была семья. Безъ мужа и безъ будущаго.

Подъ окнами, за гаражами, четверо взламывали чей-то погребъ. Вскрывъ замокъ и швырнувъ его въ кусты ещё молоденькихъ тополей, они по очереди начали спускаться въ прохладную тьму. Вспоминалъ, какъ она плакала ночами, уткнувшись мнѣ въ колѣнки.