Алексей Лухминский: Бэтмен нашего времени

Я помню, что отец действительно часто задерживался на работе. Причём именно на работе! После занятий в секции самбо я к нему часто туда забегал. Но мать почему-то всё время кричала на него, обвиняя, что «таскается по бабам». До сих пор помню! Я люблю своего отца. Он сумел стать мне настоящим другом. К матери же, честно говоря, сыновней любви не испытываю. Только почтение как к человеку, давшему мне жизнь. Терпение, наконец! Родителей ведь не выбирают!

Ухожу в свою комнату. Щека горит. Конечно, наплевать, но всё равно неприятно. Насколько мне было спокойно, когда я жил у отца, настолько же тут всё отвратительно. Моя мачеха отнеслась ко мне практически как к сыну. Ох… Даже стыдно… Какая же мачеха! Тётя Тоня очень хорошая, добрая женщина. Когда она меня просила что-то сделать, всегда с удовольствием соглашался. Хорошему человеку и помочь приятно. Я сразу заметил, что в нынешней семье отца царят покой, доброта и взаимопонимание. Ни разу не видел и не слышал, чтоб он ссорился с тётей Тоней. Когда я там жил, то сам, по собственной инициативе, взял на себя некоторые обязанности по дому. Ну там – мусор вынести, в магазин сбегать… Отец часто в рейсах, поэтому тёте Тоне помощь была нужна. У них стиралки нет, и когда я взялся постирать свои шмотки, так рубашку выжал, что она порвалась… Тогда ещё тётя Тоня улыбнулась, пригладила мне волосы, сказала, чтобы я не переживал и что лучше сама будет стирать. Такая она хорошая!..

Может, сбежать к отцу в Питер? Но если сбегу, то тем самым его подставлю. Надо подумать.

В школе смотрю на Пашку и не могу понять, что с ним случилось. Пришёл в каком-то рванье. Всегда вроде одевался более-менее… Даже несмотря на плохую погоду – без куртки, только в свитере. Спрашивать как-то неудобно.

– Ты чего это в таком прикиде? – всё-таки не удержавшись, интересуюсь я.

– Да ладно… – смущенно бурчит он. – Так получилось.

– Что получилось? Случилось что-то?

– Ну случилось. Ладно! Проехали!..

У нас с Пашкой нормальные дружеские отношения. Я уже привык к его некоторой замкнутости, но если что-то случается, то он сразу же готов помочь. Однажды мы вместе даже от пятерых пацанов отбивались.

– Колись! Что у тебя стряслось? – наступаю я. – Давай, давай!

– Да ладно тебе, Димка! Чего пристал!

– Так. Павлуха! – и обнимаю его за плечо. – Выкладывай! Ограбили, что ли?

– Да нет… Пожар у нас был… Мать стиралку на ночь поставила. Проводку в коридоре замкнуло. Старая проводка… Хорошо, что не задохнулись. Пока мы с отцом тушили… В общем, все шмотки, которые были в прихожей и в стенном шкафу, сгорели. Вот теперь… Короче, пока буду ходить так.

Блин! Вот непруха! Родители-то его совсем не богатые люди. И живут они в старом двухэтажном доме, построенном лет пятьдесят назад. Так мне жалко Пашку становится! Стаскиваю с себя свою фирменную куртку и протягиваю ему. Мы с ним по комплекции почти одинаковые.

– На! Надевай! Дарю. У меня дома другая есть.

Заранее понимаю, что мать снова устроит мне истерику, но – наплевать!

– Иди ты! – отталкивает он меня вместе с курткой. – Ничего. До лета перебьюсь.

– Павлуха… Возьми! Я же от чистого сердца тебя выручаю. Есть у меня. Ну правда…

– Димка… Стыдно мне… – бурчит он, глядя в пол. – Что я – нищий?

– Не нищий. Ты не понял. У тебя же беда случилась! Бери! А то обижусь, – и просто вталкиваю его в свою куртку. – Ну вот… Теперь нормально.

Мне действительно приятно видеть её на Пашке.

– Тебя же мать сожрёт!

– Ничего. Прорвёмся!

Он знает, что с матерью у меня непростые отношения.

– Димка… Спасибо тебе…

Ох, ничего себе! У Пашки даже слёзы выступили.

– Не за что! Носи на здоровье! Только дай я ключи из кармана заберу.

До дома добираюсь почти бегом – холодно на улице!

– Дима, а где твоя куртка? – встречает меня в прихожей мать.

– Мам, я её Пашке отдал. Насовсем отдал. Пожар у них был. Всё сгорело. А у меня старая есть.

– Так… – она хмурится. – Ты сейчас пойдёшь к своему приятелю и заберёшь свою куртку. Понял меня?

Конечно, я предполагал, что мой поступок у неё одобрения не вызовет, но чтоб забрать!.. Не выйдет! Может, уговорю?

– Мам… Но ведь ему ходить не в чем! Сгорело же всё!

– Я сказала! Пойдёшь и заберёшь!

– Не пойду! Я её уже подарил! А я в старой похожу.

– Мерзавец! Я его стараюсь одеть, чтобы ходил, как человек, а он всё раздаривает! – мать себя опять явно заводит. – Сначала сам заработай, а потом уже вещами разбрасывайся! Нахлебник!