Анатолий Рубин - Иван Таранов

– Нет, я с вами все-таки не согласен, ― пылко возразил Таранов, ― пиво это пиво, а квас ― это квас.

– Не будем спорить, ― примирительно произнес батюшка и минуту помолчав, спросил: ― Как вам тут, нравится?

– Нравится.

– И я вот здесь с удовольствием живу. У нас высокое небо с такими восходами и закатами, аж сердце замирает! А как поют птицы! По утрам они меня будят: встань, посмотри, как под лучами солнца просыпается земля. А вечерняя перекличка цикад? На огороде у меня целая аптека. Работаю на земле, выращиваю овощи, фрукты, словом все, что требуется для здоровой жизни.

Отец Онуфрий вдруг сделался серьезным и стал молиться:

«Притечем к Господу и помолимся. Боже, Владыко Благой, приведи мир к покаянию, облегчи страдания страждущих и посрами козни лукавого.

Сними одну за другой все печати греха и удали от непосильных искушений и скорбей. Да омоется слезами плоть многооскверненная и предстанет картина греха перед оком сердца. Да возрадуемся до последних дней и испросим милости у Царицы и Госпожи нашей Богородицы.

Господи, даруй нам истинное покаяние и свидетельство перед Тобой. Да покается вся вселенная, да возрыдают города, вздохнут горы и прослезится небо».

Таранов тоже перекрестился.

– В следующий раз заезжайте запросто, ― провожал он отца Онуфрия.

…Прошло еще несколько недель. Таранов потихоньку обустраивал свой быт, начал вникать в хозяйственные дела, накопившиеся после смерти дядюшки. Съездил пару раз в город с хлопотами о вступлении в дядюшкино наследство.

Осмотрел винокурню, но особенно был восхищен трудом вязальщиц пуховых платков, которые изготовляли почти в каждом доме Тарановки.

Вязка платка от начала и до конца производилась на стальных спицах, похожих на те, посредством которых обычно вяжут чулки, только более длинных. На одном конце спиц насаживается шарик из сургуча, чтобы петли не спускались. На вязку одного теплого платка вязальщица в среднем затрачивала около 20 дней.

После стирки платок натягивали на специально приспособленную раму и просушивали в натопленном помещении.

Вязальщицы сами были авторами рисунков, которыми украшается платок. Узоры на платках были весьма разнообразны и носили названия: «кошачьи лапки», «паутинка», «елочка», «шашечки», «цепочки», «тройная ягодка», «круглая малинка», «пшенка», «змейка», «змейка с отростками»…

Оренбургские пуховые платки не имели равных себе по тонкости работы, оригинальности узора, красоте отделки, эластичности, прочности и способности сохранять тепло. Особым изяществом отличались ажурные платки, так называемые «паутинки», несмотря на большой размер их можно было легко уложить в скорлупу гусиного яйца или пропустить через обручальное кольцо.

Таранов один из первых визитов нанес своим соседям – помещикам Ракитским. Они проживали в шести верстах от Тарановки. Иван Михайлович несколько раз с ними случайно сталкивался, бывая по делам в Оренбурге, и был зван ими в гости. Аркадий Андреевич Ракитский – глава семейства был представительный мужчина лет этак шестидесяти, среднего роста. На добром лице всегда была лёгкая улыбка и усы колечком. Под воротничком белоснежной рубашки светлый галстук, концы которого сколоты булавкой, а на ней крупный аквамарин. Он был одет в светлый чесучовый костюм, а трость придавала ему особую элегантность. На голове форменный картуз с белым верхом и чёрным лакированным козырьком, на околыше кокарда с гербом Лесной академии, которую он в своё время закончил. Он обычно ездил на своей пролётке, запряжённой тёмно-серым орловским рысаком в голубой попоне и с кучером, и всё время приподнимал картуз, раскланиваясь со знакомыми.

Глава семейства избирался почётным мировым судьёй и членом судебного присутствия уездного и окружного суда и городского съезда мировых судей. С его именем была связана и деятельность Общества сельского хозяйства при губернской земской управе, в которой он состоял членом правления, казначеем. Слыл Ракитский консервативным деятелем, ревностным защитником интересов своего сословия, инициируя в губернском земском собрании (по традиции губернский предводитель дворянства был председателем губернского земского собрания) всевозможные законодательные постановления, ограничивавшие разного рода «вольности и послабления». Очень резкую и непримиримую позицию занимал он в вопросе «народничества» и иной революционной крамолы. Немало сделал для развития народного образования и здравоохранения в губернии, направляя усилия и средства земства на открытие школ, больниц, приютов.