Бризин Корпс - Ничто

– Тебе уже пять лет, – проговорил знакомый и до безумия обожаемый голос. – Ты стала совсем взрослой. Сегодня похвастаешь этим перед друзьями в детском садике.

Детский сад – это второе значимое место из ранних лет, которое Маша помнит до сих пор. Она может проводить тебя до этого двухэтажного здания и рассказать, каким оно было давным-давно. Сейчас она, конечно же, не возвращается в эти чтимые сознанием и сердцем места, но были времена, когда время делилось для нее на проведенное в садике и дома.

И хоть юная Мария уже не заглядывает туда, где в детстве проводила многие часы, но она все равно помнит каждую свою воспитательницу, каждый класс, помнит свою бабушку в белом халате за столом в кабинете. Она помнит все это и не может говорить об этом без улыбки.

В тот день, одиннадцать лет назад, Маша не задумывалась ни над цветом стен детского сада, ни над лицами своих воспитателей – для нее все эти детали, сейчас приобретшие весомость и значимость, тогда не играли никакой роли. Голова ее была забита мыслями лишь о том, как ее будут поздравлять и что ей подарят, какую песенку споют. Девочка улыбалась, думая об этом и в тайне надеясь, что ее ждет что-то такое, чего никто больше не был удостоен.

Когда бабушка собиралась, Маша потихоньку подбежала к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Напротив стояла улыбающаяся девочка, одетая чисто и празднично, она выглядела так хорошо, ее лицо светилось такой радостью, что казалось невозможным на нее наглядеться. Румянец красил детские щеки, выставляя напоказ каждому смотрящему на них жизнерадостность и пылкий задор ожидания.

Однако что-то не так.

Это в один миг стерло с губ девочки сияющую улыбку счастья и предвкушения празднества, это бросило тень в ее глаза, это ссутулило ее спину.

Нельзя выразить словами, но что-то не так.

Такое же ощущение возникает, когда смотришь на рисунки посредственных художников: в общем-то рисунок неплохой, но кажется, будто чего-то в нем не хватает, что он не доработан. И сейчас Маша испытывала то же, глядя не на какой-то там рисунок, а на свое собственное отражение.

Она сделала неспешный шаг вперед. Еще. Подошла к стеклу вплотную и коснулась своего отражения пальцем, ощутив его подушечкой легкую прохладу. Еще палец. Еще. Маша внимательно наблюдала за своими движениями и за их синхронным повторением. Ее взгляд скользнул выше – до локтей, до плеч, до шеи. Теперь зелено-карие глаза смотрели в упор на такие же, похожие точь-в-точь.

Что-то не так – змеей скользнула мысль в детском сознании.

– Машенька! – раздался громкий крик бабушки из коридора, и дверь в комнату с зеркалом тут же открылась. В стеклянной глади возникла знакомая фигура любимой старушки, настолько похожая на настоящую, что сразу нельзя было бы с уверенностью утверждать, кто есть кто. – Пора выходить. Хватит уже любоваться, опоздаем.

Девочка испугано дрогнула и повернулась лицом к своей бабушке, с какой-то наивностью вновь глянула на себя. Ее брови были сдвинуты – ребенок отчаянно пытался ответить на свой собственный заданный вопрос: «что со мной не так?», но не мог, и вопрос не исчез просто так – он как вился змеей в голове, так и продолжал в ней виться.

– Это же ты, – говорила бабушка, отраженно улыбаясь Маше, нежно касаясь детских плеч и заглядывая в сосредоточенные глазки. – Не узнала в такой красавице себя? – она потрепала девочку за щеку и поцеловала ее.

Странная тревога поднялась в девочке: ей вдруг стало страшно, что бабушка спутает ее с той девочкой из зеркала. Да и как их не спутать бедной старой бабушке, когда даже она сама в какой-то миг могла бы усомниться в своем существовании.

Маша повернулась и обняла старушку за шею, прижимая к своей груди как можно крепче.

– Ты же знаешь, что это я, верно? – тихо прошептала она, всеми силами сдерживая слезы, уже проступающие на глазах. – Ты же не ступаешь меня?

– Что ты, милая, как же я тебя спутаю? – проговорила та в ответ, гладя своими сухими ладонями по спине внучки. – Я же знаю, кто из вас настоящий.

В детском саду детей непременно поздравляли с их днями рождения. Казалось просто немыслимым представить возможность хоть один год прожить без этой традиции, ведь, как-никак, у этих прелестных созданий появление на свет должно с измальства ассоциироваться с чем-то чудесным.

Именно поэтому в течение всех далее идущих лет своего существования люди так трепетно ждут сего счастливейшего дня – будто эта заслуга (что они появились в этом мире) по праву принадлежит им одним, тогда как это совершенно не так.