Татьяна Нелюбина - Мой дом на Урале

4 октября 1979

Сашенька! Ну зачем ты разбудил меня, зачем вселил надежду? Я не могу, не могу, не могу. То мне кажется, что для меня это хороший урок, то кажется, что я тебя так люблю, что просто не могу быть обузой. Я, такая вся больная.

Ну где ты? Зачем всё так? Зачем тебя так долго нет? Я ведь давно всё поняла. Я уже не знаю, радоваться мне или плакать, просить тебя, чтобы пожалел, или наоборот просить не жалеть.

5 октября 1979

Здравствуй, Саша!

Я извела уже кучу бумаги, извелась сама, кажется, вот нашла самые главные слова, пишу – не то. А Таня уезжает. Я тороплюсь передать с ней письмо. Если я сейчас начну писать тебе всё то, что хочу сказать, ей придётся нанимать носильщика, а ты до самого своего приезда не успеешь прочитать моего письма. Меня переполняют чувства и мысли, мне просто слов не хватает, но ты всё и так поймёшь, потому что ты знаешь, что я чувствую. Саша, это такое счастье, что я встретила тебя, что всё получилось именно так, как получилось. Иначе я бы многого не поняла. Где ты? Тебя ждать ещё целых два месяца, я знаю, что уж если целую жизнь ждала, то ещё месяц, другой могу подождать. Но ведь я могу писать хорошие письма, я могу писать просто письма, разве тебе не будет приятно получить письмо?

20 октября 1979

Таня уехала в Москву две недели назад, некому теперь в жилетку поплакаться. Никто не скажет:

– Надюшка, ты такая!.. Такая!

– Какая? Вся из себя замечательная?

– Ты самая лучшая!

– Таня, скажи, я красивая?

– Да! Ты красивая, умная, ты…

– Так я какой-то феномен: и красивая, и умная.

– Да, ты просто феноменальная!

Мне её не хватает.

Домой что ли поехать? Завтра суббота, поеду. На вокзал тащиться, в электричке трястись… Снег валит, тает, мокро, холодно.

Вот мама у нас молодец – ездит туда-сюда зимой и летом. Мама строит «Белый дом» – первый небоскрёб в столице Урала. За это маме дали в Свердловске квартиру. Пока однокомнатную, но обещают двухкомнатную. Заживём!

Всё. Надо заниматься. Ф. Ф. ждёт решения задачки. И не он один, другие преподаватели тоже мечтают, чтобы я выполнила их задания. А я…

16 декабря 1979

Как много времени я потеряла. Что я сама с собой делаю? Нет, не так. Что ты со мной сделал? Сейчас я уже думаю, как мы с тобой встретимся. Мы ведь встретимся? Я сегодня ехала в трамвае, там куча мальчишек лет семи-восьми, едут во дворец спорта на тренировку, якобы хоккеисты и такие хорошенькие. Как жаль, что я не могу иметь ребёнка. У нас с тобой был бы чудесный ребёнок. Вот у меня какие мысли. В чём ты ходишь зимой? Как ты вообще выглядишь? Чёрные брюки на пуговках. Раздеваешься ты так же быстро, как и одеваешься. Семь секунд. Я позвоню:

– Приехал?

Нет, я скажу:

– Здравствуй, Саша.

И услышу:

– Здрасте.

– Здрасте, здрасте, – скажу, – это я.

– Уже узнал.

– Я хочу тебя видеть.

А что дальше? Стена? Вряд ли. По крайней мере, я её постараюсь разрушить. Какой он был ласковый, когда мы ехали на Химмаш, как он смотрел на меня, сразу руку положил мне на талию, лицо гладил. А я сияла. Надо было мне сиять и в последнюю встречу, но он был такой злой и чужой. Ему совсем не хотелось, наверное, на полчаса выходить из института в такую холодину.

Нет, звонить я не буду. Не буду. Навязалась один раз, с этим дурацким письмом. Больше не буду. Адрес мой он знает. Ну и что?

Сашенька, ты такой гладкий, такой сильный, смуглый, горячий. Неужели о мужчине можно так мечтать? Я представляю себе, как он меня будет ласкать, раздевать, а я буду отвечать ему, я полностью смогу насладиться его телом, узнать, какая у него грудь, спина, наверное, все рёбрышки можно пересчитать, а живот у него – одни мускулы. А какие у него ноги? Волосатые? Я иногда даже представляю, как он берёт меня. А потом такое наслаждение. Мы горячие, мокрые, его смуглое тело и моё белое. Ты ведь не сделаешь мне больно? Я не боюсь этой боли, я хочу её. Хочу, хочу, хочу. Милый, хочу тебя. Как с тобой хорошо. Сашенька, ну появись, обними меня, посмотри на меня. Никак не могу уснуть. Помечтаю немножко. Надо сшить какую-нибудь новую юбчонку к его приезду.

Тогда мне помешал такой пустячок в моей одежде. Вернее, если бы не это, он бы спокойно мог гладить мои ноги, бёдра, поднимать юбку, снять с меня блузку. Если бы всё случилось сразу, всё бы случилось, пока мы просто были на диване, он лежал и положил меня на себя. Целовать себя я уже давала, но как только его рука попадала на мою ногу, поднималась между ног, я пугалась. Сейчас думаю, какой это пустяк. Нет, в принципе я, наверное, поступила правильно, не отдавшись сразу, не сказав люблю, но тогда нужно было не молчать, не думать. А говорить, особенно, когда сама ему сказала, что лягу с ним. Ведь человек на что-то надеялся. Сначала он сказал: «Если ты не захочешь, ничего не будет». Правда, тут же подверг меня такой атаке, видимо, чтобы я захотела. Я же чуть не разревелась. «Саша, не надо. Извини меня, пожалуйста, но не надо». Он понял, что это серьёзно, отпустил меня. А потом-то я сама легла с ним. О чём я думала? Мне очень хотелось, чтобы он ласкал меня, говорил эти горячие слова «Сладенькая моя, хорошенькая. Хочу». А о том, что так он обо мне гораздо хуже может подумать, мне и в голову не приходило. И не надо сейчас ничем себя оправдывать, моей вины здесь больше, хотя бы то, что я, в отличие от него, могла совершенно трезво мыслить и не испытывать судьбу – одно это говорит не в мою пользу. Чего мне захотелось? Нашла мальчика, к которому можно приласкаться? А мальчик оказался мужчиной и… Сейчас бы всё было не так. Но в жизни ничего не повторяется.