Ирина Нечаева - Гончая. Корабль-призрак

И тут я обнаружил, что понятия не имею, что нужно делать в такой ситуации. И вдобавок даже не подозреваю, например, где лево, а где право. Вцепившись в первую подвернувшуюся веревку до белых пальцев, я сделал пару глубоких вдохов, молясь, чтобы не заметили матросы. На принятие решения оставалось секунд десять.

…вспомнил, конечно. И бесконечные часы на тренажерах дали о себе знать, и со «Святой Марией» я и не такие штуки проделывал безо всякого труда. Но все душевные силы ушли за эти десять секунд до капли, и когда на борт поднялся капитан, как оказалось позже, безымянного кораблика, поприветствовал я его без всякого волнения или страха. Был он невероятно, нечеловечески рыж – выше я называл рыжеволосым Алана, так вот, наш боцман по сравнению с ним почти блондин.

– Вахтенный штурман Рудольф Эрман, – представился я.

– Ночью? – удивился он, – а Ричард где?

Английский язык в его исполнении состоял преимущественно из звуков «ш» и «щ».

Я послал ближайшего матроса за капитаном и пригласил ночного гостя, назвавшегося Браном, в рубку. Капитан появился минут через пять и сразу же велел:

– Рудольф, останьтесь.

– Я по делу, Ричард, – сообщил Бран, – письмо тебе привез. Сам знаешь, откуда.

Мне показалось, что когда капитан протянул руку за сложно сложенным листом то ли плотной бумаги, то ли пергамента, у него дрожали пальцы. Но голос остался ровным, спокойным, и улыбался он, как обычно.

– Благодарю. Выпьешь?

– Спешу, – отказался Бран, поднимаясь из-за стола.

– Ты? – усмехнулся капитан, – куда? Впрочем, как знаешь. Рудольф, проводите гостя и возвращайтесь.

За эти десять минут я успел вспомнить, что где-то читал про какого-то Брана с очень нелегкой судьбой, и вернулся в рубку, глубоко задумавшись. Хотелось потребовать объяснений, но требовать я, понятно, ничего не мог. Разве что попросить. К счастью, даже просить не пришлось.

– Ну вот и вы познакомились с первой морской легендой, – улыбнулся капитан. – Не страшно?

– Н-нет. А кто это был? Я вроде слышал что-то…

– Это Бран, сын Фебала. Однажды он доплыл до того света. Ирландские герои и святые вообще довольно часто отправлялись в такое плавание, но обычно возвращались. А вот Бран остался в море навеки. Письма возит.

– С того света? – испугался я.

– И с того света тоже. Но это просто приглашение на дружескую вечеринку, и то на следующий год.

Тут меня захватила другая идея:

– А что, до того света просто так доплыть можно? Или это только герои и святые могут?

– Доплыть-то можно… – капитан надолго замолчал, – и нет, святым для этого быть совершенно необязательно. Даже наоборот. Но не дай вам Бог, Рудольф, дожить до того дня, когда нам придется туда идти. Потому что если и придет когда-нибудь очередь последнего плавания «Гончей», то это будет именно оно.

Стоял собачий холод, а я стоял собачью вахту. Не ахти какой каламбур, но я даже в тепле и днем с Вудхаусом не сравнюсь.

Из-за многонациональности команды у нас на корабле две «собаки» – английская dog watch и голландская, на которой я и пытался одновременно не заснуть и не замерзнуть насмерть. Вообще-то, конечно, сейчас на мостике должен был быть капитан, но он все еще не счел мое обучение законченным, и ночные вахты пока принадлежали мне.

Собака выдалась противной, но нетрудной. Время подходило к восьми склянкам, и я уже расслабился, потихоньку прикидывая, как сдам вахту, покурю и залягу поспать. Хотя нет, не буду курить – лишних пятнадцать минут торчать на мокрой холодной палубе совершенно не хотелось. И когда раздался твердый звук удара, как будто кто-то рухнул на палубу спиной и затылком, а за этим звуком последовала витиеватая, с большим мастерством составленная из старомодных проклятий тирада, я, конечно, не насторожился – подумаешь, запнулся человек обо что-то – но все же прикрикнул для порядку:

– Чего орете по ночам?

Мне никто не ответил, но буквально через минуту матрос с нервно подергивающимся лицом доложил:

– Сэр, мне в ноги что-то бросилось…

– Не говорите глупостей, Штейн, – посоветовал я. Этот парень был моим соотечественником и был меня старше лет на триста, но об этом я предпочитал не думать.

– Нет, сэр, так и было. Оно было красное, – слово «красное» он произнес таким конспирологическим шепотом, что я сразу принялся перебирать в памяти все известные мне приметы и поверья, вспоминая, не означает ли «что-то красное» немедленной гибели корабля.