Борис Москвитин - Смех вечности

– Ламесинт? – с правильным французским акцентом спросил мальчуган.

– Похоже, – шевельнул полуоблизанными губами писатель.

– Коллекционный? – снова задал непонятный вопрос гость.

– Вероятно… да, – медленно опустился на пол Юрий.

Мальчик смачно, со свистом отхлебнул из чашки, почмокал и сказал:

– Раньше люди бились за металл. Теперь они бьются за градусы, мон-сеньор.

«Мон-сеньором» основателя «Градусса» еще никто не называл, поэтому Юрий задумался. А мальчик продолжал:

– В тысяча триста пятьдесят восьмом году по Юлианскому календарю в маленьком городке Блискастель, что на пути из Рима в Северные провинции, родился гений. Звали его Бортоломей Пойе. Он не очень-то разбирался в богословии и устройстве небесных сфер, но кто-то свыше ему подсказал, что трава армуайзер может пригодиться в медицинских целях. Сначала он лечил этой настойкой кошек и свиней. Животные не только выздоравливали, но и начинали по-весеннему мяукать и хрюкать и становились очень послушными. На двадцатом году жизни Бортоломея захворала его пятилетняя сестра Эмма. Деревенские лекари разводили руками, а она лежала бледная, прижавшись щекой к теплой стене древнего римского дома, и отсчитывала минуты до смерти. Бортоломей решил рискнуть. Эмма выздоровела, а Боротоломей в сопровождении местного архиепископа отправился в Страсбург, чтобы открыть свой рецепт самому Высокопреосвященству кардиналу Де Лорану. Прошло всего несколько месяцев, и красивое изумрудное снадобье в маленьких граненых пузырьках стали продавать во всех городских аптекарских лавках империи. Но счастью дорожек не подметешь. Через три года райнхаймский крестьянин Ганс Дроммер, купив у своего друга, бакалейщика Томаса Куренье, тридцать пузырьков, принял их все и в припадке ярости заколол разгребными сарайными вилами всю свою семью: жену Терезу, двух сыновей и маленькую дочку. На деревенском суде кто-то пытался усомниться в прямой связи армуазирской настойки с гневливым характером бедняги, но народ недовольно зашумел, и Ганса сожгли на соломенной куче как исчадье ада. Кардинал Де Лоран к тому времени уже отправился в мир иной, а его преемник, кардинал Соти, человек несгибаемой воли, велел предать анафеме дьявольское зелье.

Мальчик подлил себе, отхлебнул и продолжил:

– Минули столетия. Все забыли об армуазирском лекарстве, когда вдруг в 1792 году по Григорианскому календарю некий Пьер Ординьер из Прованса нашел в монастырской библиотеке города Сан-Кота странные химические записи. Из праздного любопытства он решил приготовить снадобье, и результат был ошеломительным. Вуаля! Это был настоящий фурор! Брат его жены, месье Генри-Луи Перно в 1797 году открывает в Швейцарии заводик, где изготавливает абсент. Такой же заводик вскоре он организует во французском Понтарлье. Грамотный адвертисмон сделали абсент известным во всем мире. Но, увы, история повторяется, историю никто нынче не изучает. В начале августа 1905 года передовицы всех европейских газет пестрели страшными заголовками: «Швейцарский фермер Джин Ланфрей, напившись абсента, расстрелял из револьвера всю свою семью!» Главы кантонов, посовещавшись, решили законодательно перекрыть дорогу смертельному напитку и организовали народный референдум, в результате чего в федеральную конституцию Дер Швайца была добавлена статья номер тридцать два, запрещающая производство и продажу абсента на территории страны. Однако ящик Пандоры был открыт. Идею танцев с зеленой феей подхватили певцы свободы. Пикассо в 1912 году написал картину, на которой была изображена бутылка «Перно» и бокал. А в 1913 году в Париже месье Чарльз Фоли поставил пьесу, так и названную – «Абсент». В 1915 году французский парламент запрещает употребление абсента во Франции. Это был последний запрет. Человечеству пришлось устроить две мировые войны, чтобы в 1981 году Евросоюз легализовал этот чудесный напиток!

Мальчик с легкой улыбкой повертел бутылкой, ловя мутным стеклом световых зайчиков от кухонной лампы, и нежно посмотрел на постаревшего основателя «Градусса»:

– Что ж, Юрий Пантелеевич, мне пора откланиваться. Бен нуар!

– Бен… – вежливо попрощался с гостем писатель.

– Можете не провожать. Еще не время. – ответил вежливостью на вежливость мальчик и, переступив через Юрия, скрылся в темном коридоре. Хлопнула входная дверь.

Через полчаса основатель «Градусса» нашел в себе силы подняться и сходить в ванную комнату. Умывшись ледяной водой, он медленно прошаркал обратно в кабинет, стараясь не оборачиваться и не смотреть в сторону кухни. На пороге кабинета он замер: на его большом письменном столе, заваленном книгами и альбомами с марками, красовалось три футбольных мяча. На каждом мяче значилось что-то свое. На первом размашистым почерком было написано: «Вздрогнем!», на втором тонким женским почерком: «Канешно!», а на третьем шрифтом Таймс Болд: «Не проситесь под наше одеяло!»