Марина Алиева - Орелинская сага. Книга первая

Первым пришёл в себя Хеоморн. Взметнув крыльями, он кинулся во внутренние галереи туда, где в самой дальней и самой теплой комнате находилось последнее яйцо.

Вскоре анфилады дворцовых покоев огласил его горестный крик. Пропало и оно…

Дальнейшее Гольтфор описывает очень сжато и сухо, словно пишет отчет, где нет места лишним словам. Из его описания видно, что, едва придя в себя, Хеоморн распорядился провести расследование и, в дальнейшем, все делал, как наделенный полномочиями Великого Иглона. С отрядом саммов он лично облетел все города и опросил очнувшихся, наконец-то, девушек. Они рассказали одно и то же: будто бы неспешно вплыло в комнату странное серебристое облако и дохнуло усыпляющим ароматом, от которого голова закружилась, а сознание словно провалилось в бездонное жерло. Естественно, то что происходило потом, девушки видеть уже не могли.

Хеоморн слушал с каменным лицом, стараясь ничем не выдавать своих мыслей и переживаний. Точно так же он, чуть позже, выслушивал и Гольтфора, который, в присутствии всех Иглонов, пытался напомнить, что амиссии связаны с орелями древним договором и не могли поступить так жестоко. Если, конечно…..

Тут Летописец замялся и даже не хотел продолжать, но Хеоморн вдруг пришел в страшное волнение и потребовал договорить до конца. Вместе с ним подался вперед и Генульф, которому словно передалось волнение брата. И Гольтфор поведал, что Великое Знание, которое получает Правитель в Галерее Памяти, позволяет ему как-то воздействовать на амиссий. Но тогда выходит полная несуразица! Абсурдно даже предположить, что Дормат сам выпросил себе и сыну преждевременную кончину, а другим наследникам непонятное похищение. Но можно предположить, что кто-то еще овладел Знанием, и, хотя это тоже, вроде бы, полный абсурд, тем не менее, он все же близок к реальности. В конце концов, смертельно обиженный на амиссий Великий Иглон, мог сгоряча кому-нибудь открыться…

Говоря это Гольтфор страшно волновался и совсем не поднимал глаз, поэтому не смог заметить смертельной бледности на лице Хеоморна и того, как нервно теребил пряжку на своем поясе Генульф. Зато всем остальным сразу бросилось в глаза замешательство братьев. Все неловко молчали, прекрасно понимая, что открыться Великий Иглон мог только кому-то из братьев, и возможно….

Но тут Хеоморн решительно стукнул ладонью по ручке своего кресла и велел всем немедленно собираться.

Как бы там ни было на самом деле, а все пути сходились у пещеры амиссий, и Иглон Главнейшего города был готов узнать у них правду, во что бы то ни стало!

…Тяжело писалась Гольтфору эта часть Летописи. Ни смягчить, ни оправдать того, что сказали амиссии, не смог даже он, весьма искушенный в изложении фактов, не всегда, может быть, приглядных.

Склонившись перед Хеоморном, как перед Великим Иглоном, прорицательницы признались, что какой-то орель у них был, но лиц Летающих они не различают, постигают только самую суть. И суть прилетевшего была боль за судьбу орелей, которым правление Дормата принесет одни беды. Древний договор предписывал амиссиям уничтожать все, что грозит бедой Летающим, поэтому они подчинились…

На вопрос о похищенных детях прорицательницы отвечать отказались, заметив, что судьба еще не рожденных орелей живущим не принадлежит. А то, что с Дорматом погиб и один из наследников, лишний раз подтверждает правоту их действий – мудрый Правитель не стал бы таскать за собой и подвергать опасности едва зарождающуюся жизнь. Дормат сам виновен в своих бедах и не должен был продолжать правящий род, чтобы не преумножались беды его народа.

При этих словах лицо Хеоморна так перекосило, что свита забеспокоилась, уж не наговорит ли он сейчас чего-нибудь опасного и непоправимого? Но Хеоморн сдержался.

На его вопрос, смогут ли амиссии узнать сейчас того ореля, который прилетал, они тоже ответили отказом, ссылаясь на то, что суть его уже изменилась. Но зато отдали украшение, впопыхах оброненное таинственным гостем. Это была брошь – семилучевая звезда с половинкой солнца, обращенного на север….

Через два дня у подножия Большой Чаши было не протолкаться среди огромного количества орелей, созванных гонцами Хеоморна со всех Шести Городов. Как будто наступил день Золочения или новый Великий Иглон вернулся из Галереи Памяти. Все гадали о причине сбора, и версий было множество, но сводились они к одному: ничего хорошего, от такого спешного слета, ждать не приходится. А, когда один за другим, с красными от бессонницы, глазами и хмурыми лицами стали подлетать ремесленники – члены Большого Совета, сомнений не осталось: случилось новое несчастье.