1 ...7 8 9 11 12 13 ...25 Выяснилось, она знает обо мне очень много, причем в таких деталях, о которых уже позабыл. Когда высказал свое удивление, она пояснила, что лежала в одной палате с моей одноклассницей – Люсей Левицкой, которая постоянно рассказывала ей обо мне, не называя имя и фамилию. Она развлекала Людочку, пересказывая наши веселые рассказы из «Техники идиотов», а также сюжеты из романа и киносценария. И только через месяц случайно выяснили, кто есть кто.
Мои стихи Людочка уже знала наизусть. И хотя ни в одном из них нет ее имени, она сердцем почувствовала, что все они посвящены моей бесконечной любви к ней».
«Отметил, что за годы разлуки она стала духовно богатым человеком. Она много читала, особенно в периоды, когда вынуждена была неделями находиться в больнице, либо дома. Оказалось, как и я, увлекалась Куприным и Достоевским, Стендалем и Джеком Лондоном и вообще – классикой. Не удивительно, что по большинству вопросов у нас, как правило, оказывалось общее мнение.
Я принес ей мои школьные опусы, о которых ей рассказывала одноклассница, а также еще недописанную «Программу КПСС». Через неделю Людочка уже цитировала мои «мудрые мысли» и смеялась от души.
В один из выходных она попросила меня сходу сочинить четыре стихотворения, непременно связанные, как в музыке Чайковского, с четырьмя временами года.
Была поздняя осень – почти канун зимы, а Людочка, похоже, уже скучала по весне и лету…
Я никогда не сочинял стихов по просьбе. Они всегда выражали лишь то, о чем душа уже давно кричала без слов. Только тогда наступало то особое состояние, в котором слова сами складывались в строки, а строки, как бы помимо моей воли, увязывались в стихи.
Если была возможность, что-то записывал и зачем-то сохранял. В противном случае, состояние проходило, и, казалось, бесплодно. Но когда оно приходило вновь, что-то всплывало в памяти души. Хотя, как правило, рождались другие стихи…
Сейчас же меня просила моя Муза, благодаря которой и во имя которой возникло и существовало все мое творчество. Я должен был немедленно сотворить чудо.
И я его сотворил…
В волнах весеннего света,
В грозах прозрачного мая
Рвется чудесное лето,
Зиму с пути сметая!
Тусклые серые краски,
Полосы грязного снега, —
Все исчезает, как в сказке,
В вихре его разбега!..
Волны синего моря
Мне сегодня приснились.
О могучие скалы
Они с шумом дробились.
Серебристым потоком
Брызги к небу взлетали.
Отражалось в них солнце
И лазурные дали.
Те безбрежные дали,
Где незримой чертою
Небо словно сливалось
С голубою волною.
Там, за синим простором,
В море солнца и света,
Неизвестные страны —
Страны вечного лета…
В поле стогов
Потемнела солома,
Рыжая грязь
На разбитых дорогах.
Выглянет солнце
И скроется снова,
С осени взглядом
Столкнувшись суровым.
Морем тоски
Наливается небо,
Серое небо
Свинцовых раздумий…
Вымерло все.
Лишь гонимые ветром,
Туч косяки
Проплывают угрюмо.
Смотрит печаль
На свое отражение
В зелени вод
Потемневшего озера…
Кажется, в мире
Застыло движение
Под леденящим
Дыханием осени…
Легкие пушинки,
Белые снежинки
Падают и тают
На твоих ресницах.
Этот вечер зимний,
Этот воздух синий, —
Долго будет помниться,
Долго будет сниться…»
«Но не только литература и искусство занимали воображение Людочки. Я часто рассказывал ей о своих ощущениях полета, о магии научного познания мира и даже о физике плазмы. В то время я третировал кафедру училища идеей существенного повышения тяги сопла ЖРД за счет увеличения скорости звука в его критическом сечении, что реально при воздействии сильных электромагнитных полей. Я не мог понять, почему здравая, по моему мнению, идея не находила поддержки на кафедре. Если бы знал тогда, что все наши научные изыски – не более чем попытка разнообразить учебный процесс и только.
Я взахлеб излагал эту галиматью любимой, и, судя по ее вопросам, она отнюдь не воспринимала мои речи, как простое журчанье ручья…
Я не мог надолго оставлять Людочку, потому что она нуждалась в моей поддержке. С каждым днем ее состояние ухудшалось. Я часами сидел рядом с ней, держа ее руку в своей руке. И только тогда она могла спокойно спать.
Читать дальше